По окончании рассказа брата Питера наступила тишина – все были охвачены ужасом. Потом король издал сдавленный звук, а епископ отер глаза рукавом.

– Это превосходит коварство самого Нерона, – заявил Арнульф. – Даже Ирод не был так жесток.

– Упокой, Господи, душу архиепископа Томаса, – проговорила Алиенора.

Это убийство потрясло королеву, но не меньше потрясла и мысль, на которой она поймала себя: уж не сам ли Бекет сочинил эту драматическую сцену. Он, казалось, чуть ли не радовался мученичеству, из кожи вон лез, чтобы его добиться. Это так отвечало его тщеславию. Наверняка он сам все это и подстроил – его последняя месть Генриху…

В ужасе от собственных мыслей, потому что думать так было неблагородно перед лицом ужасной смерти Бекета, Алиенора встала, позвала смотрителя, чтобы он распорядился приготовить постель и еду для брата Питера, вежливо дала понять епископу, что ему пора уходить, а потом, когда они наконец остались вдвоем, обратилась к мужу.

Генрих был как сломанная марионетка: двигался дергано, плохо координировал движения, неровно дышал. Погруженный в свою душевную муку, он не противился Алиеноре, которая отвела его в постель и сняла с него котту и штаны. Король лежал на спине, по его лицу пробегали мучительные судороги, он стонал и рыдал. Когда Алиенора попыталась обнять его, он снова оттолкнул ее. Достучаться до него было невозможно.

Эта новость быстро распространилась по всему христианскому миру. Весь мир – как и Генрих – был потрясен. Убийство было единодушно осуждено, приравнено к преступлению Иуды, предавшего Христа, и король Людовик громко потребовал, чтобы Папа расчехлил меч святого Петра[60], дабы наказать преступника. Повсюду Бекета безоговорочно превозносили как святого мученика, и люди обвиняли в убийстве короля Англии.

– Откровенно говоря, Бекет мертвый гораздо опаснее Бекета живого, – посетовала Алиенора, разговаривая со своим сыном Ричардом, когда они выслушивали очередную историю про добрых людей из Кентербери, наводнявших оскверненный собор, чтобы измазаться в крови их убитого архиепископа или подобрать как святыню клочки его одеяния. – Вскоре начнут говорить, что у его гробницы случаются чудеса!

– Я слышал, что его называют «рыцарем Господа без страха и упрека», – сказал мальчик. – Его убийство – ужасное несчастье, но люди склонны забывать о том, что он долгое время не желал покоряться королю.

– Теперь твоего отца выставляют преступником, – с горечью заметила Алиенора. – Я боюсь, ему никогда не восстановить свою прежнюю славу. И трагедия в том, что он любил Бекета вплоть до самой его смерти. У отца не было желания причинить вред архиепископу. Вот почему, сын мой, ты всегда должен думать, прежде чем в гневе произнести то или иное слово, о котором потом можешь пожалеть. Если бы твой отец следовал этому правилу, архиепископ Бекет был бы сегодня жив.