– Я ничего не отвечу, пока не выслушаю тебя, – осторожно сказала она.

– Тогда узнай вот что, матушка. И дня не проходит, чтобы я не мучился мыслями о том, как поступил по отношению к отцу… Но если вернуть время назад, я поступил бы так же. А теперь отца нет, и я уже не могу исправить отношения между нами. Но чтобы загладить мои неправедные деяния, я сделаю все, что в моих силах, чтобы почтить тебя как мою мать. И надеюсь, моя покорность тебе поможет искупить мою вину перед отцом. Достаточно ли этого? Можешь ли ты простить меня?

Алиенора с любовью заглянула в глаза сына:

– Да, Ричард, конечно. Господь учит нас, что ошибки – это дела людские, а прощение – дело Божественное. Когда мы виделись с твоим отцом в последний раз, мы простили друг друга. Я не могу отказать в том же и тебе – его и моему сыну. И я уверена, если Генри оказался на небесах и смотрит теперь на нас, то он тоже прощает тебя. – Алиенора опустилась на стул, эмоции переполняли ее. – Это напоминает мне об одном пророчестве Мерлина. Никогда не думала, что оно сбудется. Там сказано, что «орлица распавшегося союза» в третьем птенце обретет радость. Я долгие годы размышляла над этим. Но теперь знаю наверняка, что я и в самом деле эта орлица, а распавшийся союз – мой брак с твоим отцом… Я давно подозревала это, но знала, что последняя часть пророчества еще должна сбыться. И вот она сбылась. Это ты, Ричард, мой третий сын, мой третий птенец. И в тебе сердце мое обретает радость. Ты вознесешь мое имя к великой славе, как предвидел пророк.

Король посмотрел на мать завораживающими светло-голубыми глазами.

– Нет, миледи, – сказал он. – Если кто и вознес твое имя к славе, то это ты сама.

Эпилог Монастырь Фонтевро, март 1204 года

Эпилог

Монастырь Фонтевро, март 1204 года

Старая дама беспокойно зашевелилась во сне, и молодая монахиня, сидевшая рядом с кроватью, встревоженно посмотрела на нее, оторвав глаза от часослова. Трудно было поверить, что эта хрупкая, с пергаментной кожей, старая женщина и есть легендарная королева Алиенора, жена двух королей и мать двух других; великая Алиенора, чья знаменитость – или дурная слава, в зависимости от того, чему верить, – распространилась на весь христианский мир и за его пределы. Великая Алиенора, которая теперь была скромной Христовой невестой.

Сестра Амис поднялась и, разгладив тонкое шерстяное одеяло и выбеленные хлопковые простыни и поправив головное покрывало старой леди на подушке, пробормотала молитву о ней. Алиенора была очень стара, полных восемьдесят два года – огромный возраст для любого человека, и ее великолепное здоровье и энергия в конце концов уступили времени. Она существовала, не чувствуя мира, за ней ухаживали сестры по религии в ее любимом монастыре Фонтевро, этом благодатном убежище среди роскошной лесистой долины реки Луары.