С Божьей помощью она сделает все это, а еще больше – с мудростью и сострадательностью. И от своего собственного имени: Алиеноры, милостью Божией королевы Англии.
Посылка[80] Винчестер, 1189 год
Посылка[80]
Алиенора думала, что ее сердце разорвется от счастья, когда она увидела Ричарда во всей золотой красе его зрелости. Широкими шагами он шел к ней по казавшемуся бесконечным Большому залу Винчестерского замка. Алиенора спустилась с возвышения, и сын подхватил ее в свои сильные руки, обнял, а весь двор разразился радостными возгласами и аплодисментами. Потом со смирением король опустился на колени, прося благословения матери, которое она с радостью дала ему.
С должным достоинством и торжественностью поднялся Ричард к своему трону. На самом деле на возвышении бок о бок стояли два трона, ничем не отличающиеся друг от друга – равные по своей значимости. Алиенора полагала, что этим ее сын показывает: он относится к ней как к равной.
Но Ричард еще не сел на свой трон, остался стоять перед ней лицом к собравшемуся двору.
– Милорды и миледи! – выкрикнул он звенящим голосом. – Я хочу сейчас перед вами выразить глубочайшую благодарность моей матери-королеве, которая так умело управляла королевством в мое отсутствие. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы воздать ей должное, но вас я прошу помнить: мать особенно дорога мне – и относиться к ней соответственно.
Глаза Алиеноры были полны слез, когда она поднялась и присела в реверансе под шумные возгласы одобрения зала. Прошло какое-то время, прежде чем в глазах у матери-королевы прояснилось и она смогла увидеть торжественные церемонии в честь приезда короля.
– А теперь, миледи, – сказал ей вполголоса Ричард, когда все закончилось, – давайте уединимся. Я хочу облегчить душу.
Как только они остались наедине в его громадных покоях, которые Алиенора приказала убрать к приезду сына с подобающей роскошью, Ричард взял ее руки в свои и посмотрел на мать беспокойным взглядом.
– Миледи, я знаю, что своим мятежом против отца я заслужил неодобрение многих добрых и мудрых людей, – признался он, и его сильное, красивое лицо чуть покраснело. – И ты тоже осуждаешь меня за это?
Несколько мгновений Ричард снова казался маленьким мальчиком, который просит прощения за какую-то глупую выходку. Только тут была не детская глупость: он объявил жестокую войну собственному отцу, нарушив все законы – Божеские и человеческие, – и Алиенора с трудом могла совместить это с образом ее обожаемого сына, каким бы справедливым ни было его дело. Она часто напоминала себе, что, если бы не мятеж Ричарда, Иоанн остался бы верным отцу и Генри не пришлось бы переживать это последнее горькое предательство. Но Генри, конечно, был не прав, изначально не прав…