– Ты ни хрена не понимаешь, чувак, – наконец пробурчал он, одновременно резко и грустно. – Не хочу наезжать на тебя за это. Я и не наезжаю, просто говорю. Это первое… горе в твоей жизни. Но не надо так на него реагировать и принимать всякие серьезные дурацкие решения, основываясь на нем. Я просто хочу сказать: люди умирают. Другие страдают всякой дурацкой фигней. Меня окружают члены семьи, страдающие дурацкой фигней. Я привык думать, что должен сделать им в ответ какую-нибудь хрень. И я все еще хочу ее сделать! Но, блин, надо жить своей собственной жизнью. Думать сначала о собственном дерьме, а уж потом делать что-то для других.

Я сидел тихо – для Эрла это была небывалая вспышка. В смысле: небывалая, потому что очень личная. А может, дело не в этом. Не знаю. Так или иначе, я молчал, и в итоге он заговорил снова.

– Я не хочу оставлять маму, – продолжал он тем же тоном, что и раньше. – Не в этом доме. Чтобы она там пила с утра до ночи, не вылезая из Сети и прочего дерьма. Я не хочу оставлять там Деррика и Девина, хоть они и пара козлов. Они тупые, как я не знаю что, чувак. Я смотрю по сторонам и, блин, не нахожу такой отстойной семейки, как моя. И никто, блин, не живет в таком дерьме, как наша халупа.

– Но я должен думать о своем собственном дерьме! – настаивал Эрл. Думаю, он говорил это больше себе, чем мне: отчасти убеждая себя, отчасти уговаривая. – Им нужно разобраться с кое-каким дерьмом, прежде чем я смогу им помочь. Я люблю маму, но некоторые ее проблемы я за нее не решу. Я люблю своих братьев, но им нужно понять, какого дерьма от жизни им надо, прежде чем я смогу помочь им. Иначе они просто утянут меня на дно вместе с собой.

Я мог месяцами не вспоминать, что у Эрла вообще-то есть мать. А когда слышал о ней, меня это жутко раздражало. Я даже толком не представлял себе, как она выглядит: какая-то невысокая, расплывающаяся в тумане женщина с большими глазами и странной заторможенной улыбкой, не слезающей с лица.

Однако Эрл, казалось, повеселел, высказав все это. Вдруг он переключился на меня, словно уже успел забыть, что я тут.

– Ровно то же самое можно сказать про тебя и Рейчел, кроме того, что она умерла, так что теперь уж точно не имеет никакого значения, что ты для нее сделаешь. Ты должен делать то, что хорошо тебе самому. Ты должен получить образование, сынок! Поступить в колледж, выучиться, найти работу. Мы больше не можем этим заниматься.

Это было одновременно захватывающе и угнетающе. Но, по крайней мере, Эрл пришел в хорошее расположение духа.