Класс технических средств обучения перекрасили в мгновение ока. Обломки телевизора и видеомагнитофона выкинули. У совета по образованию попросили разрешения взять из школьной кассы средства для покупки новой видеоаппаратуры, необходимой для учебного процесса.

Морони сознался. Баччи сознался. Ронка сознался. Пьерини сознался.

Их вызывали в кабинет директора по очереди, и все сознались.

Утро признаний. Гатта могла быть довольна.

68

Теперь оставалась одна проблема.

Рассказать обо всем отцу.

Глория посоветовала так:

— Скажи матери. Пусть она пойдет поговорить с учителями. И предупреди, чтобы она ничего не рассказывала отцу. Пять дней ты делай вид, будто ходишь в школу, а на самом деле приходи ко мне. Сиди у меня в комнате и читай комиксы. Захочешь есть — сделай бутерброд, захочешь кино посмотреть — включи видик. Все просто.

Вот в чем заключалась разница между ними. Огромная разница.

У Глории все было просто.

У Пьетро — наоборот.

Если бы с ней такое случилось, она пошла бы к маме, и мама бы приласкала ее, и, чтобы ее утешить, они отправились бы в Орбаро и пошли по магазинам.

А его мать ничего такого не сделает. Она будет плакать и без конца задавать один и тот же вопрос: «Почему?»

Почему ты это сделал? Почему у тебя сплошные неприятности?

Даже не слушая, что он ей отвечает. Ей не хочется знать, виновен Пьетро или нет. Ее будет волновать только то, что надо идти в школу и разговаривать с учителями («Я не могу, ты же знаешь, я себя плохо чувствую, ты не можешь требовать от меня еще и этого, Пьетро».) и что ее сына выгоняют и тому подобное, а все объяснения у нее в одно ухо влетят, в другое вылетят. Она ничего не поймет.

А потом и вовсе заскулит: «Ты же знаешь, такие вещи нужно обсуждать с отцом. Я тебе ничем помочь не могу».

Трактор отца стоял перед стрелковым клубом.

Пьетро слез с велосипеда, глубоко вдохнул и вошел.