– Жанна построила твой храм, – сказал Порфирий. – Она сделала это, когда ты ушла. И еще… Я знаю.

– Что ты знаешь? – спросила Мара, и ее пальцы на подбородке Порфирия побелели от напряжения.

– Ты делаешь мне больно, госпожа… Я знаю, что Жанной в прошлой жизни звали меня.

Мара отпустила подбородок Порфирия и несколько секунд молчала. Потом она сказала:

– Я хотела уберечь тебя от этого знания. Не думаю, что оно сделает тебя счастливым.

– Счастливым меня можешь сделать только ты, – ответил Порфирий. – Если захочешь.

– Как?

– Жанна не пережила разлуки. Но ее любовь к тебе не умерла, моя госпожа. Теперь она в моем сердце.

– Ты можешь отвести меня в этот храм? – спросила Мара.

– Это храм любви, – ответил Порфирий. – И дорога туда откроется тоже через любовь.

Мара опустилась на помост рядом с Порфирием – и положила ему руки на плечи.

– Прости, – сказала она. – Я виновата перед тобой. Очень виновата…

Я не буду описывать последовавшую за этим сцену – скажу только, что в ней совсем не было характерного для Мары гротеска и насилия. Карникс так и остался лежать на краю помоста.

Не думал никогда, что Мара может быть такой трогательной и простой. Казалось, в вечернем поле встретились после ссоры двое влюбленных, полных нежности друг к другу. А все, что влюбленные делают в таких случаях, чрезвычайно банально.

Когда они поднялись на ноги, с шеи Порфирия уже свисал ярко-красный шнур. А на шее Мары висела непонятно откуда взявшаяся цветочная гирлянда.

– Мы окольцевали друг друга, – улыбнулась Мара, заметив цветы. – Но ты добрее. Ты так касаешься меня, Порфирий, словно… Точно так же делала когда-то Жанна. Мне даже не по себе. Что еще ты про нее знаешь?

– Почти все, – сказал Порфирий. – Почти… Но рассказывать долго. Ее полная история записана в Храме.

– Теперь мы можем туда пойти?

Порфирий кивнул.

– Тогда идем, – сказала Мара. – Я хочу все увидеть.