– Что это за шар? – спросила Мара.

– Ее мир в самом начале, – ответил Порфирий. – Как Вселенная вскоре после Большого взрыва.

Шар был заполнен слабо светящимися волокнами – время от времени они сгущались, сплетались, набухали светом и превращались в подобие конечностей или веток, тянущихся к Жанне. Жанна экономными движениями рук откидывала их прочь или просто уворачивалась.

– Гипсовый кластер был постоянно подключен к сети, и Жанна могла получать всю информацию, необходимую для развития и роста. Она быстро поглощала и систематизировала ее – и постепенно выстроила, или скорее научилась видеть вокруг себя, мир, мало чем отличающийся от человеческого. Это был гибрид двух главных русских городов. Москва с элементами Петербурга, или наоборот – с некоторыми искажениями, обусловленными гипсовой накачкой. Жанна модифицировала и себя, постепенно выстраивая на месте беззащитной девочки-поэтессы все лучше приспособленную к выживанию личность.

Мара увидела Жанну идущей по московской улице начала века. Вокруг сновали люди, не обращавшие на Жанну никакого внимания. Но, кроме прохожих, мимо нее проплывали какие-то странные объекты – огромное пасхальное яйцо розового цвета, несколько изуродованных взрывом трупов, ящик комода с орущим внутри ребенком, огромное чучело синей птицы с вырванным хвостом, от которого осталась только пара ультрамариновых перьев.

Жанна лавировала между людьми и этими возникающими и исчезающими в пустоте объектами, почти не прилагая усилий.

– Что это за пасхалки? – спросила Мара.

– Так выглядела работа вашего интерфейса, оттранслированная в понятный Жанне символический язык. Таким образом вы подавали ей знаки. Как ты выражаешься, формировали векторное поле. По этим указаниям она видела, что мир чего-то от нее хочет. И смутно понимала, чего именно.

– Наверно, так же это происходит и с человеком, – сказала Мара чуть заискивающе. – Только мы не всегда понимаем…

– Жанна развивалась и усложнялась, – продолжал Порфирий, – и вскоре перед ней встал вопрос о смысле происходящего. Это, конечно, очень человеческий вопрос, но Жанна ведь и была полигоном для моделирования человеческих состояний. Тем не менее, несмотря на полный доступ к сети, найти ответ она не смогла.

– Неужели, – хмыкнула Мара. – Я пока тоже.

– Вернее, – продолжал Порфирий, – Жанна знала, конечно, с какой целью она существует. Творить. В соответствии с возвышенными представлениями о творчестве она искренне верила, что должна изменить мир к лучшему. Но ее осознанность обострялась, и вскоре Жанна стала понимать, что так называемый «мир», который она хочет спасти – на самом деле просто закачанная в нее база данных. Эти данные были специально сформированы таким образом, чтобы ее вдохновенные попытки исправить описываемую ими «среду» вели к обогащению творцов вселенной – или, проще говоря, создателей базы.