Усикава взглянул на меня, словно дожидаясь подтверждения своих слов.

Однако я промолчал.

– Не спрашивайте, пожалуйста, откуда мне все это известно. Было бы желание. Если покопаться как следует, все, что угодно, можно раскопать. Надо только знать, как это делается. И я примерно представляю, кто стоит за этой подставной фирмой. Вот тут уж пришлось повозиться, изрядно порыскать. Это все равно что угнанную машину разыскивать – ее уже перекрасили, заменили шины и сиденья, перебили номер двигателя. Все продумано очень здорово. Сразу видно – профессиональная работа. Но все равно: сейчас я в общем разобрался, что к чему. А вот вы скорее всего не в курсе, Окада-сан. Не знаете, верно, даже кому деньги отдаете?

– У денег нет имени, – ответил я.

Усикава рассмеялся.

– Совершенно верно. Это вы хорошо сказали: «У денег нет имени». Золотые слова! Я, пожалуй, запишу. Однако, Окада-сан, не всегда все гладко выходит. Возьмем, к пример у, налоговое управление. Не больно сообразительный там народ, я вам скажу. Налоги сдирают только с тех, кто у них записан. А кто не записан, того норовят насильно записать. И не просто записать, а еще и номер присвоить. Никаких эмоций, все тихо, спокойно. Так уж устроено в мире современного капитализма, где мы с вами живем. Выходит, у денег, про которые мы с вами говорим, имя есть – и очень достойное.

Усикава говорил, а я молча рассматривал его голову. Падавший свет выделял странные неровности на его черепе.

– Не беспокойтесь! Никто из налогового управления к вам не придет, – сказал Усикава, смеясь. – Да если бы и пришли, сколько б шишек себе набили, пробираясь по этому лабиринту. Здоровенных шишек. Для налоговиков это – всего лишь работа, да и только. Им лишние шишки ни к чему. Надо деньги содрать – найдут и полегче способ. Чем легче, тем лучше. Был бы результат, а откуда деньги – какая разница. А уж если начальник по доброте душевной скажет: двигай, мол, туда, там проблем меньше, – всякий нормальный человек так и сделает. Я раскопал это дело, потому что это я. Не буду хвастаться, но я в таких вещах ловкач. Знаю, как без шишек обойтись. Ночью ужом проползу. Я все-е-е насквозь вижу.

Но, по правде сказать, Окада-сан, – а вам я всегда как на духу – даже мне непонятно, чем вы здесь занимаетесь. Люди, которые к вам приходят, платят порядочные деньги. Это точно. Значит, вы для них делаете что-то такое, что стоит этих денег, что-то для них важное. Это ясно как божий день. Однако что конкретно вы делаете и почему так прикипели к этому участку, никак понять не могу. Вот что самое главное в этой истории. Но оно так ловко запрятано, что ничего не разберешь. Точно глядишь на таблички, которые перед тобой раскладывает гадальщик. Это-то меня и беспокоит.