Соседи у них за спиной говорили, что ни за какие коврижки на таком жутком месте жить бы не стали. А Мияваки жили да так тихо-мирно, как на картине в рамочке, без единой пылинки. Счастливо. Как в сказке: „стали жить-поживать да добро наживать“. Во всяком случае, по сравнению с нашей семейкой в десять раз счастливее. И дочки их мне нравились, мы иногда встречались на улице. Я всегда думала: были б у меня такие сестры. Казалось, они всегда смеются – все, даже собака. Вот какая семья была.

Мне и в голову не приходило, что наступит время и вдруг – раз! – и всему конец. Но так и вышло. Пришел день, и вся семья (включая немецкую овчарку) пропала, будто их ветром сдуло. Один дом остался. Какое-то время – неделю, наверное, – никто исчезновения Мияваки не замечал. Я обратила внимание, что по вечерам в доме свет не зажигают, но подумала: опять, видно, уехали всей семьей. Потом мать узнала от кого-то, что Мияваки вроде бы „скрылись под покровом ночи“. Помню, я спрашивала: что это значит – „скрыться под покровом ночи“? Сейчас сказали бы – „сбежали“.

„Скрылись“ или „сбежали“ – невелика разница, но как только Мияваки пропали, их дом сразу изменился, стал каким-то странным. До этого я никогда брошенных домов не видала и не представляла, как они выглядят. Мне казалось, они должны быть жалкие, несчастные, напоминать бездомную собаку или сброшенный цикадой панцирь. Но дом Мияваки совершенно по-другому выглядел. Совсем не несчастный. Как только хозяев не стало, он сразу принял безразличный вид: мол, знать не знаю ни о каких Мияваки. Или мне так показалось? Прямо неблагодарный глупый пес, да и только. Без хозяев разом превратился в Брошенный Дом Сам По Себе, которому семейное счастье Мияваки – до лампочки. Меня это взбесило. Когда Мияваки в нем жили, всем было хорошо, и дому – тоже. Его чистили, убирали. Да его вообще бы не было, если б Мияваки его не построили. Согласись? Разве можно доверять такому дому?

Ты не хуже меня знаешь, что больше в доме никто не жил, он стоял заброшенный, загаженный птицами. Несколько лет я наблюдала из окна эту картину. Сидела за столом, занималась или делала вид, что занимаюсь, и то и дело поглядывала на него. В ясную погоду, в дождь или снег, в сезон тайфунов дом всегда был там, за окном, – достаточно было чуть поднять глаза – и вот он, пожалуйста. И знаешь, как странно… я глаз не могла от него оторвать. Положишь локти на стол и смотришь полчаса, не отрываясь. А еще совсем недавно там громко смеялись, хлопало на ветру развешанное белоснежное белье, прямо как в рекламе стирального порошка по телику. (Не скажу, чтобы мадам Мияваки была не в себе, но со сдвигом на почве стирки – это точно: нормальные люди столько не стирают.) И вдруг все куда-то исчезло, сад сорняками зарос, и о их счастливых днях никто больше не вспоминает. Как странно!