На работе самые отчаявшиеся пациенты Жюль каким-то чудом воодушевлялись, словно откуда-то поняли, что ей это необходимо. Она ободряла их методами, которыми ей не удавалось ободрить Денниса. Ее лукавые вопросы и забавная точка зрения теперь уже не годились для него, ему становилось хуже, как и от всего остального. Казалось, даже разговоры его раздражали, но она не могла сдержаться и болтала о случаях на сеансах, словно надеялась, что он воспользуется чужим опытом через ее посредничество.

— Эта пациентка, замужняя женщина, учительница в начальной школе, только вошла в колею. Ей действительно полегчало, — рассказывала Жюль.

Она не придумывала, но Деннис оставался безучастным. Он рано засыпал, и она шла в гостиную звонить Эш и Итану, шепталась с ними отсюда, из своего унылого брака, и представляла их там, в их светлом мире. Она почти заболевала от пугающе замкнутой жизни с больным депрессией, с человеком, который не ходит на работу, неприлично много спит и бреется только когда ему опротивеет собственная щетина. Деннис сейчас чем-то напоминал горного охотника. Точнее, Рипа Ван Винкля, потому что спал, а не взбирался.

— Не знаю, что делать, — жаловалась она Эш по телефону. — То есть ничего и не сделаешь. Это ужасно. Я не в состоянии ему помочь. Ему ничего не помогает. Ему очень плохо.

И мне тоже, едва не сорвалось у нее, но она вовремя остановилась, это прозвучало бы эгоистично.

— Чем я могу помочь? — спросила Эш. — Что я могу сделать?

— Здесь ничего не сделаешь.

Приехали из Нью-Джерси родители Денниса, и мать с подозрением прошлась по квартире, будто подозревала, что ее сын заболел от жизни с Жюль.

— Где ты гладишь? — поинтересовалась свекровь.

— Что, простите?

Они редко гладили, а когда это было необходимо, стелили на кровать купальное полотенце и гладили на нем. Вот так мы и живем, хотелось ей сказать свекрови. Мы ничего не гладим, у нас нет денег, и я вам очень благодарна за наследственность, из-за которой ваш сын теряет все, что я любила в нем. Но Бойды, судя по всему, винили в его депрессии Жюль. Потому что у них не было гладильной доски, потому что они едва сводили концы с концами, может, потому, что Жюль еврейка (Деннис не единожды упоминал о том, что его отец помешан на документальных материалах Третьего рейха), потому что Бойды сами неприятные люди, которые не дали сыну тепла и любви… и, может, в этом причина его неизъяснимой печали, и кто мог винить его? Деннис и Жюль оба выросли в семьях, где не все было благополучно. Это сблизило их, и они сошлись, чтобы создать благополучный дом и сказать: ну вас к дьяволу, бессчастные семьи. Домашний очаг Вулфов в «Лабиринте» убедил Жюль, что самодостаточный, эмоционально уравновешенный тесный семейный круг создать можно. Ей захотелось создать с Деннисом такой же очаг, только новый, скромный, и они почти преуспели в этом, когда Эш и Итан вдруг поднялись на такую вершину жизни, какой практически невозможно достичь. И потом, позже, когда на Денниса снова навалилась депрессия.