— Я никогда этого не утверждала.

— Ты только об этом и твердила. Только об этом. А я был добродушным мужем. А тебе этого мало, ты до сих пор мысленно с ними, их судьба тебя волнует гораздо больше нашей.

— Неправда.

— Ты хотела вернуться сюда, — сказал Деннис. — Но оказалось, что это довольно тяжело. И никто из вас никогда не работал здесь по-настоящему. Сплошное веселье. И знаешь почему? Потому что столь прекрасным в этом месте было не само это место. До чего же тут хорошо. Мы ставим пьесы! У нас есть танцы! Ваши дети в душе стеклодувы, и мы их воспитываем в этом духе!

Я отвечаю по электронной почте родителям, которые требуют, чтобы их дети ходили в мастерскую и выдували стекло. Родителям нравятся дети-стеклодувы, да? Ну, удачи взрослым стеклодувам — если в итоге эти же самые дети и в тридцать лет будут выдувать стекло, их родители будут считать, что они ничего не добились, — Деннис рвал и метал. — Жюль, этот лагерь — замечательное место, и тебе крупно повезло, что ты приезжала сюда, а я рад, что тоже это ощутил. Но когда ты сюда приезжала, больше всего воодушевляло то, что ты молодая. Вот это было лучше всего. Каждый хочет быть особенным. Но черт возьми, разве это главное? Большинство людей не обладают талантами. И что им теперь делать — убиться? Мне тоже это сделать?

Я специалист по УЗИ, и всего на минуту я стал управляющим летнего лагеря. Я учусь быстро. Осваиваю навыки, компенсирующие тот факт, что я совершенно не особенный.

— Прекрати, — перебила Жюль. — Не говори, что ты не особенный.

— А ты не обращаешься со мной как с особенным человеком, — сказал он. Его лицо горело, у них обоих лица горели. Она хотела прикоснуться к нему, но он увернулся и не удостоил ее взглядом.

Той ночью Деннис спал на первом этаже на старом, покрывшемся плесенью диване в гостиной. На следующий день они официально отклонили предложение Вундерлихов.

— Скажи им сама, я не хочу, — заявил Деннис.

Мэнни и Эди были потрясены и разочарованы, но не уничтожены. Другие выпускники «Лесного духа» явно рвались на эту вакансию; многие хотели получить возможность вернуться сюда. Стать директором хотела женщина, которая в восьмидесятые годы создавала в лагере сложные мозаичные фрески, и Вундерлихи готовы были предложить эту работу ей и ее партнерше, которых до этого держали про запас.

Жизнь в лагере продолжится своим чередом. Подростков будут и дальше проводить через эти ворота, а в конце лета выпускать обратно рыдающими, но окрепшими. Они будут выдувать стекло, танцевать и петь, пока могут, а потом те, у кого это не так хорошо получается, скорее всего, бросят эти занятия или будут браться за них вновь лишь время от времени — и, может быть, уже чисто для себя. Те же, кто удержится — или, быть может, тот единственный, кто не свернет с пути, — станут исключением. Восторг отпылает, останется лишь яркая, горячая искорка таланта, которая взметнется ввысь и явит себя миру.