– Теперь у меня со стремянками проблем не будет, – выдавливаю улыбку.

– Но… твое лицо. Твои волосы… Что случилось? На тебя напали? – Его лицо сереет.

– Нет-нет, – спешу заверить его я. – Я сама отрезала волосы. Дэн, послушай. Я все знаю! – Мне нужно как можно скорее донести до него это. – Я знаю все!

– Ты знаешь? – На секунду он опять хмурится, как будто готов отбрасывать мои нелепые предположения о папочке и зависти. Только сейчас я понимаю, как много ему приходилось от меня скрывать. Не удивительно, что он чувствовал себя прижатым к стенке.

– Я все знаю. Просто поверь мне. Я все знаю.

Остальные отцы, стоявшие на платформе, тактично увели всех детей на другую канатную дорогу. Я слышу, как кто-то предлагает спуститься и поиграть в футбол на земле. Мы одни на платформе.

– Так что именно ты знаешь, Сильви? – осторожно спрашивает Дэн. Его готовность защищать меня даже сейчас пробивает меня на новую волну слез. Ведь что, в сущности, я могу знать? Всю свою жизнь я жила во лжи.

– Я знаю, что ты такой, каким я тебя всегда считала, – смотрю в голубые озера его глаз, стараясь заглянуть в самую их глубину. – Ты гораздо лучше, чем я когда-либо думала. – В горле встает ком, но я продолжаю: – Я знаю все, что ты сделал для моей семьи. Знаю все страшные тайны, которые тебе пришлось хранить от меня. Теперь я знаю правду о своем отце. О Джосс Бертон. О Линн. Я видела письма. Я их читала. – Делаю глубокий вдох и произношу слова, о которых всего несколько дней назад не могла бы и помыслить: – Я знаю, что мой отец был лжецом, лицемером и просто куском дерьма.

Дэн вздрагивает и смотрит на меня так, будто я повредилась умом:

– Что ты сказала?

– Мой отец был куском дерьма.

Мои слова еще некоторое время висят в воздухе. По лицу Дэна вижу – он по-над обрывом. Мы оба по-над обрывом (точнее, по-над детской площадкой на высоте тридцати футов). Дэн молча смотрит на меня, будто не в силах вымолвить ни слова. И это хорошо, потому что я еще многое хочу ему сказать.

– Я жила в мыльном пузыре, – сглатываю я. – В безопасном, удобном пузыре с термостатом и обогревателем. Но теперь пузырь лопнул. Теперь меня продувают все ветра. Но мне это нравится! Я чувствую себя… свободной.

– Это заметно, – медленно кивает Дэн. – Твое лицо… Ты теперь даже выглядишь по-другому.

– По-другому в хорошем смысле?

– Ты теперь выглядишь… по-настоящему. – Он внимательно изучает мое лицо, будто отмечает новые черты. Не про это ли говорил Джон, когда рассказывал про Оуэна? – Не как принцесса или куколка. А как живой, настоящий человек. Твои глаза. Твое лицо. Твои волосы. Ты прекрасна, Сильви.