Близняшки Гури подходят поближе и начинают хихикать. Почувствовав поддержку, он принимается за меня.
– Верни, ты, часом, жопку нынче утром не перетрудил?
– Говном умойся, Лечуга.
– А ты меня умой, попробуй, пидор.
– Сам ты пидор, жирный мешок с говном.
Лорна Спелц – наш классный тормоз. До нее, наконец, доходит смысл первой шутки.
– Да там, наверное, застряла целая
И тем дает отмашку прочим отморозкам в юбках. Хи-хи-хи, блядь.
В школе вас ни фига не научат, как вести себя с подобным дерьмом. Сидишь из года в год за партой и учишь про столицу Суринама, а в это время кучка дебилов вырезает у тебя на спине свои инициалы.
– Ну, любители научных знаний, быстренько собрались в фокусе. – В облаке меловой пыли от Калвина Кляйна прибывает Мэрион Кастетт, весь такой резкий и наэлектризованный. Другого такого парня вам не встретить – который в девяностоградусную жару[23] ходил бы в вельветовых брюках. Такое впечатление, что он без тени улыбки носил бы даже кожаные шорты.
– Кто вспомнил, что сегодня нужно было принести на урок свечу? – спрашивает он.
Я внезапно вспоминаю, что мне нужно перевязать шнурки на кроссовках. Как, собственно, почти весь класс, за исключением Даны Гури, которая тут же вынимает полную коробку свечей для ароматерапии, и каждая завернута в золотую фольгу.
– Опаньки – забыла ценник отклеить! – Она медленно обводит коробкой по кругу. То есть очень медленно.
Ценник настолько яркий, что складывается впечатление, будто она слегка подправила его маркером. Вот вам наша Дана, во всей красе и славе. Если вам случится громко пукнуть, вы будете заранее знать, кто на вас настучит. Консультант по профориентации уверяет, что из нее получится прекрасный журналист.
Лечуга встает со стула.
– У меня такое впечатление, сэр, что Хесус уже использовал свою свечку.
Пробный хрюк пробегает по классу. Кастетт застывает на месте.
– Что ты хочешь сказать, Макс?
– Я хочу сказать, что навряд ли вам захочется брать ее в руки – вот и все.