– В самую точку. Именно под этим соусом мы и продали проект нашим спонсорам.

– А как мы выберем первую двойку? – спрашивает третий голос.

– Да, в общем, это не важно, при условии, что преступления за ними будут числиться действительно сильные. Вот, буквально на днях услышал концептуальный слоган, в каком-то телешоу, точно не помню: «Последние станут первыми» – так он звучал. Есть в нем какая-то сила, а, как вам кажется?

– Превосходно, – подхватывает четвертый голос. – Апелляция к оперативной памяти, так сказать.

– Точно.

На подходе к нашей камере шаги замедляются. Охранник лязгает ключами, чтобы привлечь к себе внимание.

– А вы что тут делаете, офицер? – спрашивает Лалли.

Охранник мнется на месте, потом в глазке появляется и исчезает чья-то тень.

– Откройте-ка вот эту дверь, – говорит Лалли.

Ключ проворачивается в скважине, и он просовывает голову внутрь.

– А это еще что такое? – Он оборачивается к охраннику. – Разве не было распоряжения содержать этого человека в строгой изоляции?

– Да, конечно, конечно, – мямлит охранник и вертит в руках ключи. – Ну, это, понимаете, что-то вроде терапии, понимаете? Маленькая консультация, чтобы немного облегчить жизнь в Коридоре смертников.

Лалли хмурит брови.

– Этот парень совершил массовое убийство – не поздновато ли для консультаций? К тому же эти камеры выведены из ведения тюремной администрации. Мы здесь будем проводить окончательную редакцию озвучки.

– Как там твоя мама? – спрашиваю я у Лалли. Слова слетают с моих губ, как плевки. – Не заебал ее до смерти?

– Господи Иисусе, сынок, да ты что? – задыхается охранник.

Лалли еле сдерживается, чтобы не ударить меня, не без помощи партнеров по бизнесу. Я смотрю на него в упор, и кажется, что вот сейчас он задымится и сдохнет.

– Во всем раю молитв не хватит, чтобы меня удержать, когда я дорвусь до твоей сраной жопы, – слышу я как будто со стороны собственный шепот.

Даже Ласалля передергивает. Лалли ухмыляется.

– Разведите их.