– Не волнуйтесь, сэр, с сестрой Элизабет сидит Джо, а мимо Джо муха не пролетит.

Вот как? Девчонка, вечно глотавшая слезы над кривыми стежками? Маленькая неряха, любившая побарахтаться под столом с мокрой собакой и подразнить на улице лоточника?

– У вас есть время со мной поговорить? – спрашивает Алиса.

Конечно, отвечает он, берет Алису за руку, сжимает ладонь; к его удивлению, Томас Ротерхем бледнеет и выскальзывает из комнаты.

В кабинете Алиса зевает.

– Простите, но приглядывать за ней – тяжкий труд, да и время так тянется.

Заправляет под чепец выбившуюся прядь.

– Она скоро сломается. Это перед вами она храбрится, а по ночам рыдает, понимает, что мошенница. Но даже когда плачет, хочет знать, какое впечатление производит, подглядывает из-под век.

– Я хочу скорее с этим покончить, – говорит он. – Вдобавок ко всем беспокойствам, которые она причинила, нам – а трое или четверо из нас ученые богословы и правоведы – надоело выступать в этом балагане, каждый день сражаясь с какой-то соплячкой.

– Почему вы не схватили ее раньше?

– Не хотел, чтобы она прикрыла свою лавочку. Было любопытно увидеть, кто прибежит на ее свист. Леди Эксетер, епископ Фишер, монахи, два десятка безрассудных священников, имена которых я знаю, и сотни, которых пока не знаю.

– И теперь король всех казнит?

– Надеюсь, очень немногих.

– Вы склоните его к милосердию?

– Скорее, к терпению.

– А что будет с нею? Сестрой Элизабет?

– Мы предъявим ей обвинение.

– Ее посадят в темницу?

– Нет, я попрошу короля отнестись к ней снисходительно, он всегда… обычно он с уважением относится к представителям духовенства. Впрочем, Алиса, – он видит, что племянница готова утонуть в слезах, – я вижу. С тебя довольно.

– Нет-нет, мы – солдаты вашей армии.