Если это откровенное письмо удостоится ответа, я окончательно уверюсь в Вашем великодушии и в том ещё, что наша пядь Вселенной поистине наша – на короткий срок, пока не проступит невозможность продолжать.

Дорогой мой мистер Падуб, Ваша откровенность и Ваша скрытность только делают Вам честь – если понятию этому есть место в том… ящике Пандоры, что мы с Вами открыли, – или в том ненастье за порогом, куда мы с Вами отважились. Больше писать не могу: голова болит и болит, а дома у нас – но о домашнем ни слова, по причине, надеюсь, почти той же: честь – enfin[108] дома у нас неладно. Можете ли Вы прийти в парк в четверг? Я хочу Вам что-то сказать, и лучше при встрече. Навеки, К.

Дорогой мой мистер Падуб,

Ваша откровенность и Ваша скрытность только делают Вам честь – если понятию этому есть место в том… ящике Пандоры, что мы с Вами открыли, – или в том ненастье за порогом, куда мы с Вами отважились. Больше писать не могу: голова болит и болит, а дома у нас – но о домашнем ни слова, по причине, надеюсь, почти той же: честь – enfin[108] дома у нас неладно. Можете ли Вы прийти в парк в четверг? Я хочу Вам что-то сказать, и лучше при встрече.

Друг мой, что-то Феникс мой нынче понур и даже взъерошен, голос, против обыкновения, звучит кротко и жалобно, а в иные минуты даже покорно. Это не дело, этого быть не должно. – Всем я готов поступиться, всем своим счастьем, поверьте, – лишь бы снова видеть Вас такою же лучезарной, блистающей, как и всегда. Что в моей власти – всё исполню, чтобы Вы засияли на своём небосводе с прежней силой – даже отступлюсь от столь упорных своих притязаний на Вас. Скажите же мне – не о грусти своей, а о её причине – только искренно – и я берусь, если это в моих силах, избавить Вас от напасти. Если сможете – напишите, а во вторник приходите в парк. Вечно, Р. Г. П.