Рандольф был соучастником недомолвки. Она не знала, какого он мнения об их совместной жизни. Этого они никогда не касались в беседах.

Она не знала правды и не пыталась постичь, но порою у неё было ощущение, словно она стоит на глинистом склоне, готовом оползти вглубь оврага, расселины.

Она верила в крепость и истинность подспудного, неизречённого и лелеяла в душе странный, причудливый образ, навеянный неким отрывком из «Принципов геологии» сэра Чарльза Лайеля. Как-то давным-давно она читала вслух Рандольфу главу, приведшую его в восторг, о плутонической теории образования пород, но самой ей запомнился оттуда больше всего один красивый отрывок, она списала его к себе в тетрадь:

Таким образом, именно резкая своеобычность кристаллических образований, таких как гранит, амфиболический сланец и им подобные, из самой сущности которых очевидно их происхождение, служит залогом того, что в них явлена работа сил, действующих в подземных областях поныне. Эти кристаллические образования не относятся к прошлому порядку вещей, не служат памятниками первобытных периодов, несущими на себе слова и речения мёртвого языка в устарелой письменности, – но они учат нас той части живого языка природы, которую мы не можем усвоить лишь из ежедневного общения с тем, что происходит на обитаемой поверхности.

Таким образом, именно резкая своеобычность кристаллических образований, таких как гранит, амфиболический сланец и им подобные, из самой сущности которых очевидно их происхождение, служит залогом того, что в них явлена работа сил, действующих в подземных областях поныне. Эти кристаллические образования не относятся к прошлому порядку вещей, не служат памятниками первобытных периодов, несущими на себе слова и речения мёртвого языка в устарелой письменности, – но они учат нас той части живого языка природы, которую мы не можем усвоить лишь из ежедневного общения с тем, что происходит на обитаемой поверхности.

Эллен пленила мысль об этих твёрдых, кристаллических сущностях, что создаются глубоко под «обитаемой поверхностью», в подземном горниле, и не становятся памятниками, но пребывают «частью живого языка природы».

Я не вдаюсь ни в обычный, ни в истерический самообман – так примерно говорила она себе в душе. Они дают мне веру и силу жить – это глубинное горнило и рождённые в нём кристаллы; главная жизнь происходит не на обитаемой поверхности, значит, мною ничего важного не разрушено и сама я не исторгнута во тьму внешнюю.

Языки пламени в камине вдруг извилисто метнулись вверх. Она вспомнила свой медовый месяц, как вспоминала время от времени, с мучительной, пытливой осторожностью.