– Почти приехали. – Фрау Генрих, дама из государственной опеки, обернулась к девочке и улыбнулась. – Dein neues Heim. Твой новый дом.

Лизель протерла кружок на слезящемся окне и выглянула.

*** ФОТОСНИМОК ХИММЕЛЬ-ШТРАССЕ ***Дома будто склеены между собой,большей частью крохотные коттеджии длинные жилые блоки – эти, похоже, нервничают.Замусоленный снег стелется ковром.Бетон, голые деревья – вешалки для шляп– и серый воздух.

*** ФОТОСНИМОК ХИММЕЛЬ-ШТРАССЕ ***

Дома будто склеены между собой,

большей частью крохотные коттеджи

и длинные жилые блоки – эти, похоже, нервничают.

Замусоленный снег стелется ковром.

Бетон, голые деревья – вешалки для шляп

– и серый воздух.

С ними ехал еще один мужчина. Он остался с девочкой, когда фрау Генрих скрылась в доме. Ни разу не заговорил. Лизель решила: его приставили, чтоб она не сбежала или чтобы затащить ее внутрь, если она вдруг заупрямится. Но при этом, когда позже она таки заупрямилась, мужчина просто сидел и смотрел. Может, был крайним средством, окончательным решением.

Через несколько минут вышел очень высокий человек. Ганс Хуберман, приемный отец Лизель. Рядом с одной стороны шла фрау Генрих, среднего роста. С другой виделся приземистый силуэт Розы Хуберман, которая напоминала комод в наброшенном сверху пальто. На ходу она заметно переваливалась. Почти симпатично, когда б не лицо – будто из мятого картона и раздосадованное, словно Роза с трудом выносила происходящее. Ее муж шел прямо, с сигаретой, тлеющей между пальцев. Курил он самокрутки.