— Ты считаешь его своим трофеем?

— Да. И Карл обещал мне, что пришлет его ко мне в цепях.

— Навстречу смерти? — тихо спросила я.

Он кивнул:

— Разумеется. Мне очень жаль, Элизабет. Но ты-то должна понимать, что именно так это и должно было закончиться. Да и потом, ты давно уже считала его мертвым, ты уже много лет назад отказалась от мысли, что он может быть жив — вот теперь он и умрет по-настоящему.

Я сняла руку с его теплого локтя и жалобным тоном сказала:

— Знаешь, мне что-то нехорошо. Я, пожалуй, лучше пройду к себе.

Собственно, мне даже не было нужды притворяться больной, чтобы немедленно уйти, — Генрих в своем теперешнем настроении был мне чрезвычайно неприятен; я на самом деле чувствовала себя плохо, меня подташнивало. Совсем недавно я провожала любимого мужа на войну, в чужую страну, навстречу опасности; я каждый день молилась, чтобы он вернулся из похода невредимым; я дала ему обещание, что, когда он вернется, я по-прежнему буду его любить преданно и страстно — так, как мы оба только что научились любить друг друга. Но теперь, когда он вернулся, в нем вдруг проявилось нечто такое, что, по-моему, не позволило бы ни одной женщине его полюбить. Он упивался восторгом по поводу своей победы и обещанной ему добычи; он прямо-таки мечтал о том, как сумеет унизить «этого мальчишку»; мало того, он весьма хладнокровно и кровожадно готовился предать его казни. Он собрал огромную армию и потащил ее за море, чтобы всего лишь заполучить одного-единственного юношу-сироту, которому заранее были уготованы пытки и смерть. И я сейчас просто представить себе не могла, как я могла любить такого человека, как могла им восхищаться? И как мне теперь простить ему эту тупую ненависть к беззащитному, во всяком случае, весьма уязвимому мальчишке? Мне еще придется придумать, как удержаться и не называть это состояние своего мужа безумием, как не употреблять этого слова даже про себя, даже втайне.

Генрих, разумеется, сразу же позволил мне уйти, и его мать мгновенно заняла мое место рядом с ним, словно только и ждала, когда я уйду. Я чувствовала, что они оба смотрят мне вслед, но не оглянулась и вскоре скрылась за дверями нашего самого любимого дворца, который некогда был построен для счастья и веселья, для пиров и балов. Я прошла напрямик через большой зал, где слуги уже расставляли складные столы для празднования «великой победы» Генриха, и подумала: если б они только знали, какая это убогая победа! Один из величайших правителей христианского мира вторгся с могучей армией на территорию другой страны с одной-единственной целью: поймать в ловушку растерявшегося мальчишку-сироту и предать его позорной смерти.