— Герольды, во всяком случае, объявили: «Ричард, сын Эдуарда, короля Англии», — осторожно ответили послы.

Генрих в бешенстве крутанулся на месте, потом набросился на меня:

— Ты слышала? Слышала?

Я едва заметно кивнула. Где-то сбоку от Генриха возникла его мать; она даже слегка наклонилась вперед, чтобы лучше меня видеть — должно быть, ожидала, что я расплачусь.

— Это ведь имя твоего покойного брата, — напомнила она мне. — И теперь оно опозорено этим обманщиком!

— Да, вы совершенно правы, — спокойно согласилась я.

— Новый император Максимилиан очень полюбил Ри… мальчишку. — Посол чуть не оговорился и весь побагровел. — Они все время вместе. Мальчишка от лица императора встречается с банкирами! Максимилиан его даже на встречи со своей невестой посылает! Именно он сейчас — главный друг и конфидент императора. И его единственный советчик.

— Ого! Ну а как же вы-то его называли? — спросил Генрих, словно это особого значения не имело.

— Этот юноша.

— А как вы назвали бы его, впервые увидев при дворе императора? С ним рядом? Понимая, что он, как вы сами только что живописали, прямо-таки осчастливил императора своей дружбой? Что он стал чуть ли не центральной фигурой императорского двора? Единственным другом и советчиком Максимилиана, как вы выразились? Как вы приветствовали бы молодого человека, обладающего столь высоким положением при дворе? Как бы вы его назвали?

Посол неловко потоптался на месте, переложил шляпу из одной руки в другую и пояснил:

— Нам важнее всего было не оскорбить самого императора. Максимилиан молод, горяч, и потом, он все-таки император. А этого юношу он явно любит и уважает. И всем охотно рассказывает, как его новый друг чудесным образом спасся от смерти, сколь высокого он происхождения и какие права он имеет.

— И все-таки как вы его называли? — тихо повторил свой вопрос Генрих. — Особенно в те моменты, когда император вас отлично слышал?

— Я, собственно, с ним почти не разговаривал, — попытался увильнуть от ответа посол. — Мы все старались его избегать…

— Но порой вы были вынуждены как-то к нему обращаться, не правда ли? Пусть и в очень редких случаях, но все же?

— Я называл его «милорд», — с трудом промолвил посол. — Я полагал, что так безопаснее всего.

— Как если бы он был герцогом?

— Да, как если бы он был герцогом.

— Как если бы он действительно был Ричардом, графом Шрусбери и герцогом Йоркским?

— Я никогда не называл его «герцог Йоркский»!