Артур, который пока оставался с нами, ибо мы отнюдь не были уверены в том, что находиться в Уэльсе безопасно, разрывался между необходимостью делать уроки и непреодолимым желанием смотреть из высокого окна на королевскую армию, размеры которой все увеличивались. Бойцы все активнее тренировались перед предстоящим походом, и Артур очень любил наблюдать за этим. Кроме того, он каждый день мог видеть гонцов, прибывавших с вестями с запада, из Ирландии или Уэльса, или с юга, из Лондона, где, по слухам, улицы так и гудели от возбужденных толп, а подмастерья открыто носили символ Белой розы.

В середине дня мы с Артуром обычно выезжали на прогулку верхом, но вскоре Генрих запретил нам ездить без вооруженной охраны, одетой в латы.

— Если им удастся похитить Артура, тогда вся моя жизнь не будет стоить ни гроша, — с горечью сказал он. — Тот день, когда умрет он или Гарри, станет днем и моего смертного приговора. И концом всего на свете.

— Не говори так! — я протянула к нему руку. — Не желай никому зла!

— Уж больно ты добросердечная, — проворчал он, словно это был какой-то недостаток, — вот только ума у тебя не хватает. Ты даже не понимаешь, даже представить себе не можешь, какая вам грозит опасность. Я запрещаю тебе выводить наших детей за пределы крепостных стен без вооруженной охраны. Я даже подумывал, не поселить ли их по отдельности — на всякий случай, чтобы кто-нибудь, явившись за Артуром, не смог захватить в плен и Генриха.

— Что вы такое говорите, милорд! — воскликнула я дрожащим голосом и сразу поняла, что любые мои здравые призывы разобьются вдрызг о неколебимую уверенность этого безумца.

— Пожалуй, стоит поместить Артура в Тауэр, — продолжал развивать свою мысль Генрих.

— Нет! — пронзительно вскрикнула я, не в силах сдержать волнение. — Нет, Генри! Нет! Нет! Нет!

— Там он, во всяком случае, будет в безопасности.

— Нет! Ни за что! Я никогда на это не соглашусь. Никогда! Я не позволю, чтобы его отправили в Тауэр, как…

— Как твоих братьев? — тут же спросил Генрих — точно ужалил. — Или как Эдварда Уорика? По-твоему, все они одинаковы? Все эти мальчики, которые надеются стать королями?

— Артур никогда не будет заключен в Тауэр! Он — не они. Он — провозглашенный тобой принц Уэльский и должен жить на свободе. А я должна иметь возможность ездить с ним на прогулки. Недопустимо, чтобы мы постоянно чувствовали, что нам в своей же стране грозит опасность! Нельзя становиться пленниками в собственных замках!

Генрих стоял, отвернувшись от меня, и я не видела, какое у него было выражение лица, когда выкрикивала эти слова. Но когда он вновь ко мне повернулся, его красивое лицо было искажено гримасой неприязни и подозрительности. Он так буравил меня глазами, словно с удовольствием содрал бы с моего лица кожу и заглянул внутрь, лишь бы узнать, о чем я думаю.