И куда бы мы ни поехали, нам попадались люди в темных плащах и низко надвинутых капюшонах, которые преследовали нас, точно сама Смерть. Они приезжали тайком на охромевших, загнанных лошадях, вели ночью какие-то неясные переговоры с моим мужем и уже наутро снова отправлялись в путь, но уже на самых лучших скакунах, каких только можно было найти в конюшне. Уезжали они в основном на запад, где жители Корнуолла: землевладельцы, шахтеры, моряки и рыбаки — объявили, что вообще не станут платить назначенных Тюдором грабительских налогов. Но и на восток ехала немалая их часть, ибо там побережье Англии по-прежнему оставалось практически беззащитным, а также на север, в Шотландию, где, по слухам, король собирал армию и выплавлял новые огромные пушки, каких еще не видел мир, снаряжая в поход «этого мальчишку», которого он называл «своим возлюбленным кузеном» и утверждал, что вскоре сделает его королем Англии.

* * *

— Наконец-то он мне попался! — Генрих вошел ко мне, не обращая внимания на фрейлин, которые тут же склонились перед ним в глубоком реверансе, и на музыкантов, которые прекратили играть и выжидающе посмотрели на меня. — Теперь он у меня в руках! Посмотри-ка.

Я послушно взяла в руки листок, который он мне протягивал. Листок был весь покрыт какими-то цифрами и символами, значения которых я совершенно не понимала.

— Я не могу это прочесть, — тихо сказала я. — Наверное, это тот язык, которым ты пользуешься, общаясь со своими шпионами?

Генрих нетерпеливо поцокал языком и сунул мне другой листок, на котором был перевод зашифрованного письма, полученного им от португальского агента и запечатанного печатью самого короля Франции, дабы не возникло сомнений в его подлинности.

«Так называемый герцог Йоркский, — говорилось в письме, — это сын брадобрея из Турне; я отыскал его родителей и могу прислать их к вам…»

— Ну, что скажешь? — спросил Генрих. — Теперь я легко могу доказать, что этот мальчишка — самозванец. Я могу предъявить англичанам его родителей, которые подтвердят, что это их сын. Что этот самозванец — сын брадобрея из Турне! Как тебе такой поворот дела?

Я скорее почувствовала, чем увидела, что Маргарет невольно шагнула в мою сторону, словно желая защитить меня от очередного взрыва королевского бешенства, ибо голос Генриха уже начинал звучать все громче и требовательней. Все было, как обычно: чем сильней была его неуверенность в себе, тем больше он хвастался и бушевал. Я встала, взяла его за руку и сказала тем ласковым тоном, каким обычно утешала маленького Гарри, когда тот ссорился с братом и от отчаяния готов был разразиться слезами: