Я изумленно смотрела на нее.

— Вы хотите нанять иностранных солдат, потому что не верите англичанам?

И миледи, ломая руки, воскликнула:

— Но что же делать?! Население страны возмущено непомерными налогами и штрафами. Многие открыто высказываются против короля. Эти люди абсолютно ненадежны, и мы никак не можем быть уверены…

— Вы настолько не доверяете английской армии? — перебила ее я. — Вы боитесь, что наши войска перейдут на сторону противника, что они будут сражаться против нашего короля?

Миледи, закрыв лицо руками, буквально утонула в своем кресле, а потом сползла с него и, опустившись на колени, стала молиться. Я тупо смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова сочувствия. Никогда в жизни я не слышала ничего подобного: на территорию страны вторгся враг, а король боится выйти ему навстречу и защитить свои границы! Этот король не доверяет собственной армии, той армии, которую он экипировал и оплатил! Этот король, точно какой-то узурпатор, готов пригласить наемников, хотя против него воюет всего лишь какой-то мальчишка, жалкий претендент, пытающийся отнять у него трон!

— Кто же поведет северную армию, если сам Генрих ехать туда не намерен? — спросила я.

Миледи слегка оживилась.

— Томас Хауард, граф Суррей, — сказала она. — Мы ему доверяем. Твоя сестра ждет ребенка и останется под нашим присмотром, так что я уверена: он нас не предаст, ибо его жена и первенец останутся у нас в заложниках. Также за нас будут Куртенэ; а если мы выдадим твою сестру Кэтрин за Уильяма Куртенэ, наш союз еще более укрепится. Ведь если во главе армии, противостоящей этому мальчишке, окажется человек, некогда известный своей преданностью Дому Йорков, это будет выглядеть весьма неплохо, согласна? По-моему, одно это уже должно заставить людей остановиться и подумать, верно? И потом, все увидят: вот мы держали Томаса Хауарда в Тауэре, но теперь он благополучно вышел оттуда и пользуется нашим доверием.

— Он-то вышел, а вот мальчик и до сих пор там, — заметила я.

В глазах миледи плеснулся ужас.

— Какой еще мальчик? — так и встрепенулась она. — Какой мальчик?

— Мой кузен Эдвард, — самым невинным тоном напомнила ей я. — Вы по-прежнему держите его в Тауэре, не имея на то никаких причин, не выдвинув против него никаких обвинений, незаконно. Его бы следовало прямо сейчас освободить, чтобы люди перестали наконец говорить, что вы каждого мальчика из рода Йорков готовы схватить и тут же запереть в Тауэре.

— Мы никого не хватаем и не запираем! — машинально прошептала она, словно отклик на некую молитву, давно ею заученную наизусть. — Эдвард Уорик находится в Тауэре ради его же собственной безопасности.