— Он что, отправил его прямо в Тауэр? — И тут же наклонилась, как бы поправляя шлейф моего платья.

— Должно быть, — сказала я. — Что же еще он мог с ним сделать?

— А он… — Мэгги поколебалась, но все же спросила: — А он не убил его по пути сюда?

Я невольно посмотрела в сторону леди Кэтрин, одетой в черное платье, — точно вдова. Она еще и свой черный бархатный плащ накинула, поскольку было довольно прохладно, и заколола его у горла той самой золотой брошью из двух переплетенных сердец.

— Нет, вряд ли, я ничего такого слышала, — сказала я, и по спине у меня пробежал противный озноб. — Генрих наверняка сообщил бы мне или хотя бы его жене, если бы… действительно это сделал. Нет, конечно же, я бы уже знала, если бы это произошло.

— Да, наверное. И потом, Генрих вряд ли казнил бы его, не объявив о предстоящей казни публично, — неуверенно прибавила Мэгги.

У нас за спиной, в полумраке вестибюля и залов слышался негромкий шум и звуки голосов — это слуги сновали по лестницам и коридорам, готовясь к прибытию короля и желая непременно успеть выбежать на конюшенный двор и выстроиться вдоль подъездной аллеи, приветствуя Генриха и его свиту, с победой возвращающихся домой.

Вскоре послышалось пение королевских труб, громкое и победоносное, и все радостно закричали, но затем послышались еще какие-то странные звуки — словно где-то на обочине дороги пропела дудка, — и все засмеялись. Я почувствовала, как Мэгги невольно придвинулась ко мне плотнее, словно нам обеим чем-то грозила эта игрушечная труба.

Из-за угла появились первые всадники — полдюжины знаменосцев с королевским штандартом, украшенным крестом святого Георгия, гербом Бофоров и розой Тюдоров. Увидев красного дракона на бело-зеленом поле рядом с алой розой Ланкастеров, я вдруг подумала, что в этом странном смешении гербов не хватает только герба Камелота с его Круглым столом. Казалось, наш король решил продемонстрировать все свои значки и гербы, обозначить всех своих предшественников и тем самым убедить окружающих, что свое право на трон он отстоял в бою, а значит, он и есть законный правитель Англии.

Затем появился и сам Генрих. На нем была украшенная эмалью нагрудная пластина, но шлем с головы он снял — он и без того выглядел достаточно мужественным воином, готовым сражаться как на поле брани, так и на турнире. На устах короля играла широкая уверенная улыбка, и когда люди на обочине — слуги из замка и жители близлежащих деревень, которые сперва бежали рядом с процессией, а теперь выстроились вдоль дороги, — радостно закричали и стали махать шапками, Генрих стал поворачиваться направо и налево, милостиво кивая и словно соглашаясь с ними.