Эдвард Уорик в это время находился в Садовой башне — там же, где когда-то держали «исчезнувших» принцев. Порой, проходя по лужайке, я видела в окне его лицо — я знала по слухам, что именно в этом окне некогда люди видели лица моих маленьких братьев. Мне моего кузена посещать не разрешили; Генрих заявил, что так будет лучше, иначе мои визиты будут Эдварда расстраивать, а меня — огорчать, впрочем, впоследствии — в некое неопределенно лучшее время — он обещал непременно разрешить мне с ним видеться. «Мальчишка» никогда не смотрел на то окно, где порой мелькало лицо Эдварда Уорика, никогда не подходил ко входу в эту мрачную башню, никогда не поднимался по узкой винтовой лестнице с каменными ступенями, которая вела в комнату узника, находившуюся как раз над арочным проходом. Он сознательно избегал и этой старинной башни, и этого сада, и этой часовни, словно не в силах был смотреть на то место, где на деревянной колоде был обезглавлен Уильям Гастингс, верой и правдой служивший своему хозяину, моему отцу, и где некоронованный король Эдуард V и его младший брат принц Ричард играли на лужайке и стреляли из лука по мишеням, прежде чем им обоим навсегда пришлось скрыться в темных глубинах своей тюрьмы.
В начале лета на празднование Троицы мы вернулись в Вестминстерский дворец. Утром, когда мы шли в часовню, я поискала среди фрейлин леди Кэтрин, но ее не было. И мужа ее среди наиболее близких приятелей короля я не заметила. Я наклонилась к Сесили, одетой в темное траурное платье — ей пришлось оплакивать сразу двоих: мужа и маленькую дочь, умершую этой весной, — и, страшно волнуясь, спросила:
— Скажи, ради бога, где они?
Но Сесили лишь молча покачала головой.
Затем, уже после мессы, когда мы втроем — Генрих, его мать и я — завтракали в личных покоях короля, туда явились двое слуг, опустились перед нашим столом на колени, да так и остались стоять, молча повесив голову.
— Ну, что там еще? — ворчливо спросил Генрих, хотя и ему, и нам было ясно: с «этим мальчишкой» опять что-то случилось. Я невольно уронила кусок хлеба на тарелку и даже слегка привстала, ибо меня вдруг охватил леденящий ужас; я с трепетом ждала, что случится в следующее мгновение.
— Простите, ваша милость, но он сбежал! — сказал один из слуг.
— Сбежал? — Казалось, Генрих не совсем понимает смысл этого слова. — Что значит «сбежал»?
Леди Маргарет остро на него глянула; видно, и ей послышалась в его голосе некая отрешенность, как у человека, который бездумно повторяет заученные наизусть слова.