Вдовствующая королева Мария Брэндон умерла у себя дома этим летом, многие говорили, что от горя из-за того, что ее брат тайно женился на своей любовнице. И королева, и принцесса потеряли верного друга, а король лишился одной из немногих, кто мог сказать ему правду об Англии, которую он создает.

– Король любил сестру, он бы простил ей почти все, – говорю я. – А нам, прочим, нужно вести себя как можно осторожнее, чтобы не оскорбить его.

Мы смотрим из верхнего окна, как Джон Хасси подъезжает с кавалькадой по длинной аллее, ведущей к парадным воротам дома. Он спешивается и бросает поводья конюху, а потом, медленно и тяжело ступая, идет к парадной двери, как тот, у кого непростое поручение.

– Он ведь не мог привезти приказ, чтобы мы снова переехали, или что-то у нас забрать, – с нелегким сердцем говорю я, глядя, как тяжело он ступает. – Он ничего не попросит. Королева отказалась дать им крестильную сорочку принцессы для Елизаветы, а от нас они ничего хотеть не могут.

– У меня им точно лучше ничего не просить, – коротко отвечает леди Хасси, отворачивается от окна и идет в покои принцессы.

Я жду на галерее, слушая, как лорд Джон медленно поднимается по лестнице. Он едва не вздрагивает, увидев, что я его жду.

– Ваша Милость, – кланяется он.

– Лорд Джон.

– Я только что из Лондона. Был на крестинах принцессы Елизаветы.

Я киваю, не подтверждая и не отрицая этого имени, и думаю, что он, видимо, не слишком хорошо ел и пил на обеде в честь крестин, поскольку вид у него вялый и несчастный.

– Секретарь короля, Томас Кромвель, сам Кромвель, велел мне получить опись драгоценностей принцессы.

Я поднимаю брови.

– Зачем Томасу Кромвелю опись драгоценностей принцессы?

Он на мгновение умолкает.

– Он – глава сокровищницы, и это повеление короля. Он сам меня просил. И вы не можете это оспаривать.

– Не могу, – соглашаюсь я. – И не стану. И мне очень жаль, но я вынуждена вам сообщить, что описи нет.

Он понимает, что легко со мной не будет.

– Но ведь должна быть?

– Ее нет.

– Но откуда же вы знаете, что у вас все цело?