— Меня высокомерие Помпея волнует не больше, чем тебя, — сказал в заключение мой хозяин. — Но факт остается фактом — сейчас он самый могущественный человек в мире, и, если он противопоставит себя Сенату, то это будет катастрофой. А это произойдет, если мы не примем нужные ему законы.

— Ты думаешь, он будет мстить?

— Он сказал, что ему ничего не останется, кроме как искать друзей на стороне, что, скорее всего, значит трибунов или, что еще хуже, — Цезаря. А если он пойдет по этому пути, то у нас будут бесконечные народные ассамблеи, вето, волнения, паралич власти, и народ и Сенат вцепятся друг другу в глотки — короче, произойдет катастрофа.

— Да, картина безрадостная, я согласен, — сказал Целер, — но, боюсь, что помочь тебе не смогу.

— Даже ради государства?

— Помпей унизил мою сестру, разведясь с ней с таким шумом. Он также оскорбил меня, моего брата и мою семью. Я понял, что он за человек — абсолютно ненадежный, думающий только о самом себе. Ты должен быть с ним осторожнее, Цицерон.

— У тебя есть повод для обиды, никто не спорит. Но подумай, как велик ты будешь, если ты сможешь в своей инаугурационной речи сказать, что ради нашего отечества желания Помпея должны быть удовлетворены.

— Это покажет не мое величие, а мою слабость. Метеллы не самая старая семья в Риме и не самая великая, но уж точно самая успешная, и мы стали такими, потому что никогда ни на волос не поддавались своим врагам. Ты знаешь, какое животное изображено на нашем гербе?

— Слон?

— Вот именно. Он у нас на гербе не только потому, что наши предки победили карфагенян, но и потому, что слон очень похож на нашу семью — он большой, двигается не торопясь, никогда ничего не забывает и всегда одерживает верх над врагами.

— А еще он очень глуп, и поэтому его легко заманить в ловушку.

— Может быть, — согласился Целер с легкой обидой. — Но мне кажется, что ты слишком много внимания уделяешь Помпею. — Он встал, показывая, что беседа окончена.

Целер провел нас в атриум, где были выставлены маски его предков, и, проходя мимо, указал на них, как будто эта выставка слепых, мертвых лиц доказывала его мысль лучше, чем всякие слова. Мы только подошли к входу, когда появилась Клодия со своими горничными. Не знаю, была ли это случайность или это было тщательно спланировано, но я подозреваю последнее, поскольку она была безукоризненно причесана и тщательно накрашена, принимая во внимание столь ранний час. Позже Цицерон сказал: «В полном ночном вооружении». Он поклонился ей.

— Цицерон, — ответила она, — ты стал меня избегать.