— Я, конечно, люблю его, — отвечал любимец.

— В таком случае и тебе, как мне, должно быть желательно охранять его от тяжких забот и не допускать, чтобы страшные опасения обессиливали крылатый полет его великого и свободного духа.

— Совершенно верно.

— Я знал, что найду в тебе союзника. Посмотри на этот свиток. Он содержит в себе вычисления и заметки величайшего астролога нашего времени, из которых видно, что в наступающую ночь, и именно с конца второго до начала четвертого часа утра, звезды будут предвещать нашему повелителю ужаснейшее бедствие. Ты понял меня?

— К сожалению, да.

— Позднее эти неблагоприятные знамения исчезнут. Итак, если бы удалось удержать Адриана во время третьего часа пополуночи от наблюдения небесного свода, то он был бы избавлен от мучительного, отравляющего жизнь опасения. Кто знает, может быть, звезды и лгут? Но если они говорят правду, то несчастье, если оно действительно настанет, во всяком случае явится раньше, чем нужно. Согласен ты со мною?

— Твое предложение очень ясно… Однако я думаю…

— Оно ясно и благоразумно, — прервал юношу претор твердо и решительно, — теперь от тебя будет зависеть помешать Адриану следить за движением звезд от конца второго до начала четвертого часа пополуночи.

— От меня? — вскричал Антиной в испуге.

— От тебя. Ибо ты — единственный, кто может это сделать.

— Я? — спросил вифинец с великим беспокойством. — Я должен помешать императору в его наблюдениях?

— Это твоя обязанность.

— Но он не позволяет беспокоить себя во время работ, и если бы я попытался это сделать, то мне, наверное, пришлось бы плохо. Нет, нет, ты требуешь невозможного.

— Это не только возможно, но и необходимо.

— Совсем нет, — возразил Антиной, хватаясь рукою за лоб. — Только выслушай. Вот уже несколько дней, как Адриану известно, что ему угрожает тяжкое несчастье. Я слышал это от него самого. Если ты знаешь его, то должен знать и то, что он созерцает звезды не только для того, чтобы радоваться своему будущему счастью, но также и для того, чтобы вооружаться против несчастья, угрожающего ему самому или империи. Что убило бы более слабого, то его острому уму служит оружием. Он может выдержать все, и обмануть его было бы нечестно.

— А допустить, чтобы ум и сердце его омрачились, еще более нечестно, — возразил решительно Вер. — Подумай о способе удалить его на один час от наблюдений.

— Не хочу, а если бы я и захотел, то это не привело бы ни к чему. Уж не думаешь ли ты, что мне стоит только позвать его, чтобы он пошел за мною?

— Ты знаешь его. Выдумай что-нибудь такое, что наверное должно заставить его спуститься с вышки.