Он изучает свою целую ногу. Она никогда не была лучшей из двух. Колено пошаливает: в далеком году растянул, играя в футбол. Теперь, когда весь вес тела приходится на него, колено будет пошаливать ещё чаще. Джонни думает, что лучше бы он в артерию на этой ноге кололся, может, тогда хирурги бы её отняли. «А вся беда в том, что я — правша», — размышляет он.

Снаружи холодно; Джонни, покачиваясь и кренясь, направляется в сторону вокзала Уэйверли. Каждый шаг дается ему с трудом. Боль не сосредоточена в оконечности его культи — такое ощущение, словно болит все тело. Однако две капсулы метадона и таблетка барбитурата, которые он принял перед выходом из дома, помогают ему переносить этот кошмар. Джонни выбирает позицию возле входа на Маркет-стрит. Он взял с собой большой кусок картона, на котором написано черными буквами: «ВЕТЕРАН ФОЛКЛЕНДСКОЙ ВОЙНЫ. ПОТЕРЯЛ НОГУ ЗА РОДИНУ. ПОМОГИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА».

Торчок по кличке Сильвер (настоящего его имени Джонни не знает) приближается к нему медленной, отмороженной походкой.

— Ширево есть, Свонни? — спрашивает он.

— Полный голяк, приятель. Говорили, у Рэйми товар появится к субботе.

— Суббота — слишком поздно, — сопит Сильвер. — Меня уже такой колотун пробирает.

— Вечерний Свон — честный бизнесмен, Сильвер, — говорит Джонни, тыкая себя пальцем в грудь. — Если он делает рекламу конкуренту, то только потому, что не может обслужить клиента сам.

У Сильвера удручённый вид. Замызганное черное пальто висит как тряпка на его костлявой, измождённой фигуре.

— И рецепты на метадон все кончились, — констатирует он, не напрашиваясь на сочувствие и не ожидая его.

Внезапно в его мёртвых глазах появляется блеск.

— Эй, Свонни, ты что, побираться нацелился?

— Как только захлопывается одна дверь, тут же открывается другая. — Джонни улыбается, демонстрируя ряд гнилых зубов. — Так можно заработать гораздо больше, чем если банчить героин. Так что не трись тут, Сильвер, мне на жизнь зарабатывать нужно. Честный солдат не может знаться с торчком вроде тебя. До скорого.

Но Сильвер едва вникает в его рассуждения, не говоря уже о том, чтобы обижаться на оскорбления в свой адрес.

— Ну ладно, я тогда в больницу пойду. Может, кто мне и продаст капсулку-друтую.

— Оревуар, — кричит ему вслед Джонни.

Работа идёт своим чередом. Одни украдкой кидают мелочь в его шляпу, другие, возмущенные вторжением горя в их жизнь, отворачиваются или смотрят куда-то вдаль, делая вид, что не замечают Джонни. Женщины дают больше, чем мужчины, молодежь — больше, чем взрослые, люди с явно скромным достатком — больше, чем те, кто имеет зажиточный вид.