Она больше никогда не пела эту песню. С Копенгагена. Она ненавидела ее. Эту песню она написала вместе с ним. При этом каждая сволочь, как специально, просит спеть именно ее.

Тут взмолилась Шарлин:

– Давайте только без танцевальной музыки обойдемся, Лиз, за две недели на Ибице я совсем утанцевалась. Найди что-нибудь альтернативное, рока какого-нибудь.

– Ну, в этом вопросе я не силен, – признался Рэб.

– Современная рок-музыка – кал. Единственный, кто сейчас что-то стоящее делает, – это Бек, – вмешался Джонни.

Катрин округлила глаза.

– Бог мой, Джонни, как ты прав! Поставьте Бека, он такой умиротворяющий!

– Да, круто придумали, – согласился Терри и встал, чтобы помочь Лизе найти пластинку. Он стал копаться в куче семидюймовых синглов.

– Есть. – Он подошел к вертушкам, поставил пластинку, и воздух наполнил знакомый по музыкальным автоматам в пабах рифф «Hi-Ho Silver Lining».

– Что это за хуйня? – спросила Лиза.

Рэб заржал, Джонни тоже.

– Бек. Джефф Бек, – сказал Терри, подпевая.

Катрин серьезно посмотрела на него:

– Это не тот Бек, которого мы имели в виду.

– Да… – Терри подсдулся и сел на бинбэг.

Рэб Биррелл поднялся, поставил «Let the Music Play» Шеннон. Они с Лизой и Шарлин стали пританцовывать, потом он взял Шарлин за руку и повел ее к встроенной в эркер скамейке.

Терри почувствовал себя старым и униженным. Чтобы утешиться, он принялся резать дороги кокаина на коробке из-под компакт-диска.

– На хуй надо, Терри, нас же еще таблы подпирают, – заметил Рэб, обернувшись со своего места у окна.

– Наркотики такое дело, каждый сам решает, Биррелл.