Он разделся и лег, приняв указанное мною положение. Я закрепил его запястья и лодыжки кожаными ремнями. От него несло илом и грязью.

— Запах болот, — произнес он, словно угадав мои мысли. — Я буду неподвижен. Не трудитесь затягивать ремни слишком туго.

Когда все было подготовлено, я поместил электрические контакты на его виски и на самое основание позвоночника. Я взглянул на него, чтобы дать ему понять: все готово. Он закрыл глаза и вздохнул. Электрический поток, выпущенный мною, сотряс все его тело с огромною силой, а после выгнул его кверху, разорвав один из запястных ремней. Казалось, он вот-вот закричит, однако звук, изданный им, оказался хриплым кашлем. Из его раскрытого рта вышли частицы праха. Затем тело его осело.

К ужасу моему, он открыл глаза. Говорить он не мог, но коснулся меня свободною рукой. Я отпрянул, понимая, что он не уничтожен.

— Не все потеряно, — сказал я ему; я знал, что он способен меня понимать. Он кивнул. — Я увеличу силу потока. Готовы ли вы к этому?

Он закрыл глаза, выражая согласие. Вторая попытка была ужасна. Тело его вновь затряслось и забилось в конвульсиях; левая нога отчасти обгорела, и комнату наполнил запах паленой плоти. Он словно бы впал в забытье; дыхание его было тяжело и затруднено. Но он был все еще жив. Не спрашивая его позволения, я предпринял третью попытку. Плоть его вновь обуглилась, но ни один из признаков жизни не исчез. Более я ничего сделать не мог. Я распустил ремни, которыми он был связан, и, не дожидаясь, пока он подымется, сел на стул, оборотив лицо к выходящему на реку окну. Я был крайне утомлен и понимал, что поражение полное. Уничтожить его мне не удалось — бремя это по-прежнему довлело над моею жизнью. По прошествии небольшого времени он подошел и сел на стул подле меня. До меня доносился запах его обгорелой плоти, но отвращения или брезгливости я не испытывал. Что ни говори, в ответе за это был я сам. Он попытался заговорить. Голос его утратил былую мелодичность и превратился в тихое бормотание.

— Я не могу умереть, — произнес он. — Я останусь в этом мире до конца. Вы согласны с этим?

— Не знаю.

— Знаете.

— У меня не хватает духу смотреть в будущее.

— Но что же нам делать? Плоть моя скоро заживет. Это пустяки. Однако сознание мое и дух не излечатся вовеки.

— Стало быть, нам предстоит разделить эту участь.

Он сидел, согнувшись, покачиваясь взад и вперед.

— Прекратите это, — сказал он. — Прекратите же.

Я тоже склонил голову. Не знаю, долго ли мы так сидели, застывши бок о бок. Наконец нас пробудил звук шагов. Это был Полидори — он спустился на берег реки и теперь шагал по причалу. Подошедши к двери мастерской, он остановился на пороге. Лицо его выражало недоумение.