Надо всё-таки признать, что в сложившихся условиях трудно было придумать более толковый план действий. В этом Гамелену и Жоржу не откажешь. Другое дело, что для его выполнения нужно было множество условий: грамотное и чёткое управление крупными войсковыми массами союзных армий, быстрое и чёткое выполнение войсками приказов командования, согласованность действий соединений и объединений. И что самое главное, чтобы всем этим передислокациям не очень мешали немцы. А вот последние как раз были настроены абсолютно противоположным образом и передышки англо-французам давать не собирались.

Похоже, что Гамелен, составив довольно стройный в теоретическом отношении план действий, сам не очень верил в возможность его осуществления. Как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Так вот, Гамелен, образно выражаясь, про «овраги помнил» даже чрезмерно хорошо. В ночь с 15 на 16 мая он доложил премьер-министру Рейно, что противнику удалось прорвать оборону и ввести в прорыв значительные силы, что резервами он, Гамелен, не располагает и «снимает с себя всякую ответственность» за безопасность Парижа [37; 94].

После подобного заявления французское правительство охватила самая настоящая паника. Было принято спешное решение об эвакуации правительства в Тур. В министерстве иностранных на Кэ д” Орсэ начали жечь архивы, а Рейно отправил в Англию Черчиллю телеграмму, которая звучала как сигнал SOS: «Вчера вечером мы проиграли сражение. Дорога на Париж открыта. Посылайте все самолёты и все войска, какие вы можете послать» [37; 94]. Вот так в телеграмме французского премьера трансформировалось заявление Гамелена. Получалось, что падение Парижа – вопрос самого короткого времени.

Послал в эту ночь две телеграммы в Лондон и сам Гамелен. Правда, в них он умолял всего лишь о помощи авиацией, но сам тон этих посланий и их количество за одну лишь ночь со всей ясностью свидетельствовали о том, что в Париже паникует не только вполне штатский премьер Рейно, но и вполне военный главнокомандующий Гамелен [37; 94].

Британский премьер Черчилль и британские генералы оказались куда как хладнокровней своих французских коллег. Когда французское правительство спешно готовилось смазать пятки из Парижа, Черчилль с группой генералов, наоборот, устремился в Париж. Он прибыл туда днём 16 мая. К тому моменту во французской столице все уже немного успокоились – с фронта пришли известия, что непосредственной угрозы Парижу нет, и Рейно отменил своё распоряжение об эвакуации правительства [37; 94 – 95]. Однако на состоявшемся заседании верховного совета союзников Гамелен вновь заявил, что не располагает резервами, и потребовал увеличения помощи британской авиации на континенте. В ответ Черчилль отказался увеличить английскую континентальную авиационную группировку, зато потребовал решительных действий союзных сил в Бельгии. если первое выглядело предательством интересов французских союзников, то второе попахивало глупостью – единственной активизацией, которую могли позволить себе в тех условиях англо-франко-бельгийские войска, была активизация их отступления к Шельде. В итоге, верховный совет союзников так и не принял каких-либо решений [37; 95].