Дарья никогда впоследствии не могла объяснить: как она могла не подумать о том, что мелькнувшая тень — волк. Она посидела так минут пять, вот уж старик пропал в густой пелене метели. Никого вокруг, лишь одна она, всегда боявшаяся одиночества и всю свою жизнь считавшая его не чем иным, как мучительной и медленной казнью человека. Имея сильное воображение, Дарья тут же представила, как заблудится, как её будут искать и сколько хлопот доставит она своим родным и близким. Уже наяву в её ушах раздавались ревущие голоса сыновей, особенно прорывался в её слух тоненький голосок плачущего Ванечки, проснувшегося и не нашедшего рядом своей мамы.

Дарья заспешила к деревне и услышала странные звуки: будто кто-то хотел вскрикнуть и не мог. Дарья обомлела, чувствуя страшное сердцебиение, от которого помутилось в голове. Она присела: что случилось? Затем её пронзила догадка: волк! Она схватила топор и, бросив санки, кинулась вперёд. На дороге метался клубок, и в темноте было не разобрать, что происходило. Совершенно очевидно, поняла Дарья, что на старика Кобыло напал волк, и он, барахтаясь в снегу, отбивается от зверя. Она подбежала, онемев от страха; руки дрожали, ноги подкашивались. На счастье, в этот момент посветлело в той части неба, где пряталась луна; и тут Дарья увидела страшную картину, поразившую и на мгновенье парализовавшую её: на дороге над лежащим на спине стариком Кобыло высился громадный волк с разинутой пастью. В эту страшную клыкастую пасть из последних сил рукой упирался старик. Дарья с диким воплем бросилась к старику и со всего маха ударила топором по разинутой пасти. Топор пришёлся по морде зверя, он отскочил с раскроенным черепом, обливаясь кровью, и тут Дарья догнала его и ещё раз нанесла удар по спине. Волк боком-боком, словно пьяный, пополз прочь и упал замертво.

У старика Кобыло оказалось сильно разодрано лицо. Он еле поднялся, ослаб от борьбы, страха, присел на санки с дровами, отплёвываясь и бормоча слова благодарности снохе. Дарья обхватила его голову, прижала к себе и заревела, всё ещё дрожа от пережитого.

— Старухе, прошу тебя, только ни слова, — проговорил он, отплёвываясь шерстью и вставая на дрожавшие ноги, обнимая Дарью и понимая, что не сможет один дотащить сани домой. Но всё же бросить дрова они не пожелали и с трудом дотащились к себе. Дома расцарапанное лицо смазали настоем дубовой коры, чем пользовались все Кобыло уже много веков, о напавшем волке промолчали.

— Матерь Божия, — только и смогла сказать Маруся, завидев исполосованное лицо Кобыло.