После полудня они с Иваном сидели и снова говорили. Он, несмотря на трудности, лагерь, пытки и гулявшую рядом с ним смерть, думал о единобожии, той своей идее, которая принесёт, по его твёрдому убеждению, равенство всем людям, свободу веры и счастья. Русский человек не мог жить, не мечтая даже в лагере, даже в ожидании расстрела или пытки, не питаться живущей в нём тысячу лет идеей всеобщего счастья.

Уж поздно ночью, когда дети уснули, супруги вышли во двор. Полная луна стояла в чистом небе; и только по горизонту в той стороне, где находилась Волга, темнели облака. Лёгкий морозец высвежил воздух, волною порхающий над землёю, качая липы, тополя; смолкли все шумы, только тоненько подвывала собака на противоположном краю деревни. Неожиданно раздался чей-то вскрик, и снова всё замерло под луной.

— Рано, — сказал тихо Иван. — Пусть луна сойдёт вниз, а то на поле видно под таким фонарём, как днём. А я там посижу день, намолочу ячменя мешок и принесу в полночь. Гляди сыновей-то, Даша. Меньшой очень плох, молчит, глазёнками глядит печальными, и — всё. Подкрепимся и уедем. Много умерло, не хватятся. Мимо заградительных кордонов пройдём аккуратно. Я знаю здешние места, не заметят.

Дарья рассказала о записке председателя, Иван в сердцах выругался и сказал, что тот козырь был самый великолепный. Она призналась, что не может Дуракова переносить из-за смердящего запаха, исходящего от него.

— А у мужиков что, запах имеется? — удивлённо вскинул он глаза, как в тот раз, когда сделал предложение. Дарья внезапно почувствовала забытую силу вспыхнувших тогда чувств, словно возвращаясь к жизни.

— А как же, Ваня? Вот и твой запах, я на него шла, как по ветру, нос держу и слышу, где ты находишься. Всё так. Одни осознают, а другие нет. Но все женщины прежде всего идут на запах мужчины, мужской силы. Женщины, Ваня, всё-таки к животным прежде всего чувствами ближе. Они имеют сильное чутьё, но не все понимают, что ими движет. Они уверены, что идут за красивым носом, красивыми волосами или лицом, а на самом деле своё чутьё они настраивают на единственную часть тела, детородную, которая посылает им призывы. Им кажется, что их пленяет нечто другое, они влюблены и готовы умереть за своего возлюбленного. На самом деле всё проще, Ваня. И необъяснимее, Ваня.

— И со мною так было?

— И с тобой. И что самое удивительное — со мной.

Иван прижал жену к себе, приник к её раскрасневшемуся лицу своими шершавыми губами и долго целовал нос, губы, уши, чувствуя её каждой клеточкой, — такую родную, пре красную.