— Ах, мадам, мы с вами говорим о чёрном духовенстве, но есть и белое, — возразила Агнесса. — Епископы, архиепископы — всё это, по сути, та же знать, неотделимая от светской. И если уж говорить о вилланах, то их так же притесняет аббат, как и барон.

— Простолюдин ропщет испокон веков; страдает от этого государство, — отвечала Бланка. — Епископ Иоанн из Солсбери пишет в своём труде, что когда народ недоволен, то королевство — есть правитель, поражённый подагрой. Но как виллану быть довольным? Разбой баронов, бесконечные войны, ливни или засуха, удвоенные и даже утроенные подати, поборы и вымогательства — всё это ложится на плечи сельского труженика. Он живёт в нужде, он бесправен, обречён на страдания, но вынужден содержать духовенство и знать.

— Как могли бы мы существовать, если бы не селяне, горожане, — словом, простолюдины? — продолжала мысль королевы-матери собеседница. — Ведь они кормят и содержат нас: пашут землю, сеют, собирают урожай, терпя порою голод и холод; и всё это ради нас, ради того, чтобы его господину жилось сытно и уютно в его замке. Ах, мадам, как больно смотреть на унижения, которые испытывает народ. Стоит ли удивляться, что, доведённый до отчаяния, он берётся за оружие? Вы, ваше величество, хорошо осведомлены об этом.

— Безусловно, — кивнула королева-мать. — Однако, как известно, деревенские жители нередко избирают иной путь — бегут от своих мучителей. Восстают же в том случае, когда это не помогает. Пример тому — Нормандия; королём тогда был Филипп, мой свёкор. Они хотели убить аббата Мон-Сен-Мишеля.

— Что же, удалось им это?

— Автор поэмы об этом не сообщает. А году приблизительно в десятом или двенадцатом орлеанские селяне отказались платить епископу десятину шерстью. Тот пригрозил отлучением. Тогда они осадили его замок и, думается, убили бы его, но он улизнул. Лет десять тому назад простолюдины во Фландрии восстали против десятины на рыбу и убили двух священников.

— Как Бог позволяет это, ведь монахи — слуги Божьи! — изумилась Агнесса. — Как может Он допускать такое издевательство над людьми? Я говорю о безжалостном угнетении народа. Господь завещал уважать малых и сирых, превозносил бедность.

— Как может Он, спрашиваете вы, допускать жестокое обращение с людьми? — усмехнулась Бланка. — Приходилось ли вам заглядывать в Ветхий Завет?

— Мне доводилось читать о деяниях Господа во славу избранного Им народа Израиля.

— Должно быть, Агнесса, вы невнимательно читали либо не особо задумывались над текстом.

— Что же может быть там такого, что способно подорвать веру человека в Бога или подвергнуть критике Его деяния?