За собой старуха давно заприметила странную особенность: если она долго и часто о ком-то думала, то между ней и тем человеком устанавливалась необъяснимая связь. И по этой незримой связи, по своему самочувствию Серафима точно могла определить душевное состояние и того человека. Если это добрый для неё человек, что было большой редкостью, то все его радости и беды отражались на ней, соответственно, хорошим и плохим настроением. Если это ворог, всё так же, только наоборот: чем чернее полоса у недруга, тем лучше настроение у Химы.

Вот и сейчас ведьма радовалась всему: ласковому солнышку, шелесту листвы, пению птиц. И даже мелкие сморщенные ягоды (к концу лета черники уже практически нет) радовали старуху. И всё у неё сегодня получалось, всё спорилось в руках. Но больше всего радовалась её опалённое тщеславие. Наконец-то все её усилия дали результат! А что результат выдался славный, ведьма не сомневалась: исстрадавшаяся её душа за кои-то веки впервые пела. «Ага-а, вот и тебе, видать, припекло!» — думала Серафима, и эта мысль приносила ей сладостное удовлетворение. Она полностью была уверена, что Прохору сейчас очень худо, но что именно произошло, ведьма пока не знала. Старухе сейчас и на ум не могло придти, что умиротворение и тишина — это частые предшественники бурных, а порою и роковых событий. Но её природная прозорливость, убаюканная милыми сердцу думами, в это время сладко дремала…

Невзирая на препятствия, гонимый жаждой лютой мести, Прохор пустил Орлика напрямую через лес. Так было значительно ближе. Натоптанными тропами и лесными дорогами оно, конечно, сподручнее было бы, но, как это часто бывает, ярость — плохой советчик. По времени Прохор ничего не выигрывал.

Да, именно ярость доводила сейчас его до грани безумства. Внутри всё клокотало и горело. Только жестокая расправа могла хоть на малую толику заглушить отцовское горе.

До этого две причины сдерживали Прохора от применения жестких мер к ведьме. Первая — Янинка, которую он до сих пор так и не понял, любил или нет, и главная причина — его сынишка-карапуз. Прохор сильно опасался, что, начав изживать из этих мест Химу, он накличет беду на своего малыша. Вот по этим двум причинам он терпел и стойко переносил валившиеся на него как из рога изобилия неприятности и беды. Хотя, признаться, и сам сильно грешен, немало кровушки попортил Марыльке неверностью своей.

Теперь для выхода дикой мести преград не стало. Та, с которой он проводил незабываемые минуты, тоже оказалась ведьмой, тоже плела против его семьи чёрную паутину и, вероятно, тоже оказалась причастной к гибели его единственного сына. В порывах безрассудной ярости Прохор был в этом уверен! Ничто не могло остановить отцовского гнева, и никакие силы теперь уже не помогут колдунье и её дочке избежать погибели. Жажда мести поменяла полюса. Теперь настала очередь Прохора рычать в горестном отчаянии и в дикой ярости жаждать расправы. И не просто побить или изувечить! Итог расправы был однозначен — лютая смерть.