Молча, – ответил Лев.

–

С Богом! – напутствовала старая материалистка.

Има научила его молча переносить обиды. И сейчас она

не посмела нарушить эти устои. А сердце сжалось и забилось в конвульсиях. Больно! Но такова плата за самостоятельность

–

право на свободу.

Когда сын вышел от Натали, Нана позвала его из кухни:

–

Всё! Леванчик! Хинкали на столе, ждут тебя.

Нет на свете такого мужчины, который способен отказаться от хинкали в исполнении Наны.

–

Давай! – Леван присел за стол на кухне. – Пожалуйста, мама, побыстрей. Я очень спешу.

–

Всё! Всё готово. Садись.

Большая тарелка с хинкали испаряла такие запахи, что у Льва рот наполнился слюной. Однако не вкусил он и парочку из двадцати дымящихся, полных сока и прекрасного фарша пельмешек, как пожалел, что попался на приманку: за это время мать успела задать несколько вопросов, на которые сын не собирался отвечать, а теперь вплотную подобралась к его «душевным проблемам».

–

Мама! Дорогая! Дай мне доесть, пожалуйста, – приостановил Лев процесс поглощения хинкали.

–

Всё, всё, – засуетилась мать. Она отошла от стола, повернулась к плите и стала причитать: – Никто со мной не делится. Я всегда всё узнаю последней. А когда что-нибудь случается, меня спрашивают: «Где ты была?» Как: где я была? Тут. Но со мной никто даже разговаривать не желает. Был маленький: «Мама!.. Мама!.. Мама!» А теперь? Вот каким стал! Теперь ему мама не нужна. – Она помолчала, а плечи вдруг стали вздрагивать. – Ты прости меня, сын. Я понимаю – ты взрослый. Но не выбрасывай меня из своей жизни. Может, я тебе и не нужна… уже. Но ты как был мне нужен ещё до того, как увидел свет, так и сейчас – без тебя мне жизни нет. – Комок, образовавшийся в горле, давил её так, что слёзы и истерика готовы были вступить в бой с чёрствым и неблагодарным сыном.