Все близкие сойдут с лица земного,

Но вечное писанье не истлело,

Заставив об ушедших вспомнить снова –

Устами тех, кто передаст его в уста другие.

Они сокрыли волшебство от глаз людей.

Но наставлений их жемчужины драгие

Читают и в мельканье новых дней.

Они ушли от нас в места иные,

Где им приют дает блеск звезд златых.

Их имена исчезли вместе с ними,

Но свет писаний заставляет вспомнить их».

Некоторое время фараон сидел, погруженный в свои мысли. Он ничего не замечал вокруг. Тутмес торопливо работал, стараясь не упустить ни одной детали в этом лице, так сразу изменившемся под воздействием внутреннего света. Расширившиеся глаза с гигантскими зрачками казались горящими факелами, а разгладившиеся морщины делали фараона моложе на два десятилетия. Что-то неуловимое, может быть, игра теней, в один момент сделало Эхнатона восхитительно красивым, и Тутмес был поражен. Он вдруг увидел то, что всегда видела в фараоне царица Нефертити, и это казалось ваятелю настоящим открытием. Он невольно залюбовался своей моделью.

А повелитель в этот момент обратился к нему:

– Скажи, почтенный Тутмес, нужна ли память мертвому человеку?

– Я не понимаю тебя, владыка, – не отрываясь от дела, ответил ваятель.

– Я говорю о той памяти, которую так стремятся оставить о себе все правители Египта. Они губят человеческие жизни на возведении немыслимых сооружений. Но разве это будет важно им, когда они покинут наш мир и сольются с мертвыми? Ты можешь мне сказать, что и я возвожу храмы и дворцы, строя города руками бесправных и беззащитных. Но так ли обстоит дело в действительности?

– О, повелитель, никто не обвиняет тебя в том, что ты построил Ахетатон. Напротив, ты осчастливил многих. Люди славят тебя за новый город и за свободу от жрецов.

– Вот! – громовым голосом воскликнул Эхнатон. – Ты сказал, что люди радуются освобождению от жрецов, а не от жестоких богов; славят меня не за справедливого бога, а за новый город, где они обрели приют и смогли зарабатывать на жизнь. Это и есть людская сущность! И мне, боюсь, не исправить ее!

– Но, повелитель, – возразил фараону Тутмес, не отрываясь от работы. – Народ понял различие между богами и жрецами, их слугами, и за это тебя будут помнить вечно!