— В Риме голод! — заявил он, отчего горлопаны в первом ряду окаменели. — Запасы зерна на исходе, потому что этот «мальчишка» своими глупыми тратами опустошил казну и склады.

Толпа пришла в замешательство и заколебалась, поскольку бесплатные раздачи хлеба римской черни за эти годы уже стали доброй привычкой. Сатурнин властно заявил, что сенаторы приняли меры: вот-вот прибудет караван кораблей из Египта, и будут розданы горы зерна. И заключил обычной лживой уловкой будущих правительств, оказавшихся в трудном положении: что также будут снижены налоги.

Толпа заколыхалась, на площадь ворвались конные отряды и проделали проход меж людей, поспешивших спастись от копыт. За всадниками вышли оказавшиеся в блокаде преторианские когорты. И с высоты Капитолия осаждённые сенаторы увидели, как народ, подобно морскому отливу, отхлынул и разбежался по улицам. Всадники преследовали их и оттесняли к Субуре.

— Дело сделано, — проговорил Валерий Азиатик и крепко выругался, забыв про свою возвышенную латынь.

И действительно, вскоре императорское сердце Рима уже патрулировали преторианцы и вигилы, а от мятежа остались лишь кучи мусора и камней.

— Нужно только пережить ночь, — сказал коллегам Валерий Азиатик и предложил на всякий случай никому не уходить с Капитолия.

А тела убитых так и лежали на полу в атрии дворца Гая, и никому до них не было дела.

Наступила ночь, и один человек во всём Риме, друг, присутствовавший при трагедии, так как находился в зале Исиды, — Ирод Агриппа, царь иудейский, носивший на шее золотую цепь весом с его старые железные оковы, — нашёл в себе мужество подняться на Капитолий и на холодном январском ветру попросил у сенаторов разрешения присутствовать на их собрании. Его просьбу удовлетворили. Взывая к древнему закону Республики, Ирод попросил выдать ему тела убитых для захоронения. Ему ответили, что он может пойти и забрать их. Он пошёл со своими слугами в сопровождении молчаливых преторианцев и увидел, что тела попросту обворованы, а тело императора покрыто жуткими ранами, по большей части нанесёнными уже после смерти, поскольку они оставались открытыми и без крови. Золотое кольцо-печатка с правого безымянного пальца было украдено.

— Чтобы убить тебя, не было нужды в тридцати двух ударах, — прошептал Ирод. — Те, кто при твоей жизни не смел даже говорить с тобой, после смерти набрались великого мужества.

Он отвернулся, чтобы никто не видел, и заплакал.

Ирод не знал, что несколько ударов ножом, самых непристойных, нанёс один головорез из дома Пизонов. Слуги взяли тело Милонии в изодранных одеждах, увидели округлившийся живот и накрыли труп.