Вот после молитвы Перуну спустился Аскольд по крутому берегу к своему стругу. Дир был с ним. Следом за князьями шли Руар, Ингелот, Родерик, знаменитые скандинавские воины и, наконец, в толпе их скальд Зигфрид.

Все были воодушевлены, глаза всех светились нескрываемой радостью. Норманны шли на любимое дело, по которому они давно уже скучали.

Перед тем как вступить на струг Аскольд крепко–крепко обнял Всеслава. — Береги Киев! — сказал он.

— Буду, а ты, князь, не забудь о моих детях!

— Будь уверен. Если они живы, я привезу их в твои объятия.

— И отомсти за сестру…

Глаза Аскольда зловеще загорелись.

— Я иду, чтобы исполнить мою клятву, — глухо ответил он.

— Не измени ей!

— Не бойся этого! Прощай!…

После Аскольда обняли Всеслава Дир и знатнейшие скандинавы.

Берега Днепра огласились восторженными криками уходивших, плачем и воплем женщин.

Но вот на княжеском струге затрубили в рога, взвился парус, и струг медленно отошел от берега Днепра и вышел на середину руки.

Следом за ним другой, третий, четвертый…

Стругов было так много, что княжеский давно уже скрылся из глаз, а средний только что отчаливал от берега.

Почти что на закате ушел последний струг, и оживление на Днепре разом сменилось мертвой тишиной.

За день было пережито так много впечатлений, что теперь каждый спешил на покой, забыться сном после треволнений дня.

Аскольд мрачный и угрюмый сидел на корме своего струга. Он был совершенно безучастен ко всему происходившему вокруг него. Как сквозь сон, он услышал, что запел скальд Зигфрид.

В поход пошли сыны Одина,

Чертоги светлые их ждут,