— Кедров — фамилия известная, мне про него докладывал британский консул в Архангельске. Это симбиоз высокообразованной личности и законченного мерзавца с садистскими наклонностями. Чем то он мне напомнил Оскара Уайльда, в худшем, разумеется, ракурсе, — размышляя, сказал Локкарт.

— Что, Кедров тоже деятель искусств?

— В какой-то мере, говорят, он виртуозный пианист, среди поклонников его музыкального дарования сам Ленин.

— О, это для большевика высшая степень признательности.

— Господин Рейли, не угодно ли Вам кофе? — спросила гостя Мура.

— Спасибо, с некоторых пор я кофе не пью. Как-то раз в Вологде попросил заварить капучино, так мне грозились плюнуть в чашку для создания пены.

— Да что Вы говорите? Людишки теперь способны на всё, даже в провинции, я хоть и был в этом городе один раз, но вынес о нём самое негативное впечатление.

— Это практическое воплощение теории классовой борьбы: падение нравов, утрата сословного уважения. Как у них там? «Мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем». Какая мерзость, даже стихи не смогли грамотно перевести!

— Это не важно, эта песня не для изысканной публики, она груба, энергична и зовет к разрушению. Что еще надо для гимна ниспровергателей устоев?! Кстати, Сидней, как там поживают латыши, которые устали от царства интернациональной сволочи и хотят прильнуть к истокам народной жизни в своей маленькой и гордой стране? — спросил Локкарт.

— У меня в планах встретиться с ними и, может быть, провернуть одну коммерческую операцию, так сказать, акт купли-продажи.

— Ну, Вы-то, понятное дело, хотите дать им денег, а вот что взамен?

— Попытаюсь купить у них совесть. Всю без остатка, конечно если она у них есть.

— Сидней, ну вы шутник! Откуда же у большевиков совесть, если они грабят чужое имущество?

— А вот и посмотрим.

Англичане еще долго говорили о всяких делах. Локкарт жаловался, что по отношению к нему после высадки в Архангельске союзного десанта у большевиков не осталось ни капли почтения. Он говорил, что, если рассуждать здраво, то надлежит немедленно паковать чемоданы, но если следовать великой идее поиска на свою голову приключений, то нужно дождаться окончания этой «пьесы», тем более, что они сидят в ложе на лучших местах и все видят с самого близкого расстояния. Еще он подозревал, что большевикам известен шифр, и они читают все его донесения последнего времени. Но это были только догадки.

Рейли ушел быстро и незаметно. Кажется, еще минуту назад он сидел за столом, но тихо затворилась дверь, и всё, человек исчез. Из подъезда никто не вышел, куда делся гость, никто в квартире Локкарта так и не понял. Между тем, Сидней по лестнице проник на чердак и спокойно вышел на улицу через другой подъезд. Он два раза никогда не пользовался одной и той же дорогой!