— Резонно! Какой суммой Вы бы хотели располагать?

— Не менее двухсот тысяч рублей, это самое малое, тогда мы сможем удвоить каждому солдату месячное жалование и, поверьте он будет за это очень благодарен. Свергнув большевистскую верхушку, латышские части все как один отправятся воевать против немцев за свободу своей родины.

— Похвально, но мне нужны гарантии.

— Слово офицера!

— Ха, — ухмыльнулся Локкарт, — и где сейчас это слово? Слово к делу не пришьешь, с меня спросят отчет о потраченных суммах. Вы распишитесь в получении денег?

— Я готов к любым формам отчета, но лучший отчет — это дело. И еще, на случай нашей отправки на Север, не могли бы Вы дать некий документ, чтобы нашего человека пропустили к главнокомандующему, и он был бы уполномочен вести переговоры об условии сдачи полка в плен.

Локкарт, ничего не заподозрив, вырвал из блокнота листок бумаги и написал по-английски: «Прошу пропустить через английские линии подателя сего документа. Он имеет важные сведения для генерала Пуля», подписался — Локкарт. Латыши козырнули и собрались назад.

— С вами по остальным вопросам свяжутся, ожидайте! — сказал Локкарт.

Берзиньш, Шмидхен и Рейли встретились тихим августовским вечером в сквере. Было пустынно, тихо и очень грязно, здесь не прибирались с весны прошлого года. Рейли и Берзиньш шли по аллее, шуршали первыми опавшими листьями, вели серьезный разговор, Шмидхен немного отстал.

— Я подготовил искомую сумму.

Рейли приоткрыл саквояж, в котором были пачки денег.

— Сколько здесь?

— Пятьсот тысяч, отличная цена для такого дела. Каждому солдату дайте денег. Ой-вей, для них это будет праздник души.

Рейли неожиданно расхохотался.

— Щедро! — довольно улыбнулся Берзиньш.

— Английское правительство никогда не обманывает друзей. Вот, извольте тут расписаться в получении материальной помощи.

Берзиньш поставил подпись, закрыл саквояж. Латыши, отдав честь британскому агенту, пошли прочь.

Через час саквояж был уже в ЧК у Петерса.

— Не жалеют союзнички денег на контрреволюцию, — покачал головой председатель ВЧК.

— Я сказал ему, что на 30 августа намечено выступление.