— Их секретов?

— Ах, Кейт, вы так доверчивы! Эти люди заставили бы меня пойти слишком далеко в другом направлении, а там уже ересь. Нет, мой срединный путь — самый лучший.

Екатерина успокоилась.

— Если бы только Гардинер понимал это. А он пытается столкнуть вас с него. Он враг реформ.

— Кое-кто мог бы сказать, что я зашел слишком далеко в своих реформах. Мне приходится иметь в виду, что души подданных должны быть главным предметом моих забот.

— Тогда берегитесь Гардинера, молю вас.

Король поднял к себе ее лицо:

— Кейт, никто не усомнится в вашей искренности в этих делах и вашей образованности. Но тут речь идет не только о религии, но и о политике, для которой женщины не подходят. Не бойтесь, я не сверну со своего срединного пути, что бы ни говорил Гардинер.

Ах, но действительно ли это срединный путь? Екатерине хотелось бросить ему вызов, но она опасалась, что уже и без того сказала слишком много. Это будет долгая игра, но Гардинеру не выйти из нее победителем, пусть даже не надеется.

Екатерина стояла в спальне со своими двумя падчерицами — Марией и Маргарет. Перед ними на кровати лежала гора только что доставленной новой одежды — великолепные творения портновского искусства, сшитые из золотой и серебряной парчи, дамаста, тафты, шелка и бархата. В наружном покое женщины заливались хохотом, глядя на выходки двух шутов: Дуры Джейн и Карлика; попугай Екатерины кричал со своего насеста, а спаниель Риг, подаренный Генрихом, лаял так, будто у дверей собралась стая адских псов. Екатерина распахнула дверь.

— Тише, пожалуйста! — крикнула она. Общий гомон стих, даже попугай как-то вдруг сник. Риг снова гавкнул, но Екатерина схватила пса за бархатный ошейник и погрозила ему пальцем: — Безобразник! Плохой мальчик! — Екатерина улыбнулась дамам. — Прошу, продолжайте, только не шумите так. А то я не слышу собственных мыслей. — Она закрыла дверь и поморщилась.

Мария и Маргарет осторожно перебирали платья.

— Они великолепны! — в благоговейном восторге произнесла Маргарет.

— Вы будете выглядеть до кончиков ногтей королевой, — сказала Мария.

Она и сама любила роскошные платья, хотя имела пристрастие к более ярким нарядам, вероятно восполняя тем невзрачную внешность, думала Кэтрин. Или, может, бедная девочка просто хотела привлечь к себе внимание мужчин.

— Мне нравится это. — Мария дотронулась до итальянского платья насыщенного оранжевого цвета. Екатерина порадовалась, что старшая падчерица надела пару подаренных ею браслетов, усыпанных рубинами, изумрудами и бриллиантами. — И этот французский киртл — просто прелесть. — Он был алый, любимого цвета Марии.