— Надеюсь, вы привезли нам хорошие новости от императора, милорд, — сказала Екатерина, а Мария перевела. Герцог заверил ее, что его господин пребывает в добром здравии. — Прошу, передайте его величеству мой скромный поклон, когда будете писать ему в следующий раз, — обратившись к Шапюи, произнесла Екатерина.

Она быстро прониклась симпатией к послу. Он провел при английском дворе пятнадцать лет, знал всех и каждого и был чрезвычайно обходителен. Генрих за глаза называл Шапюи старым прохвостом, но любил с ним поспорить и вообще искренне привязался к нему.

— Его императорское величество высоко ценит оказанную вами принцессе милость, — сказал ей посол.

Екатерина про себя отметила, что он использовал отобранный у Марии титул.

— Я с удовольствием помогла ей, — сказала она, борясь с тошнотой, но сдаваться нельзя.

После того как подали напитки, Екатерина отвела герцога и остальных в свои личные покои, где по ее сигналу заиграли музыканты и начались танцы. Первый Екатерина исполнила в паре с Уиллом, а герцог — с Марией. Потом Екатерина и Мария станцевали вдвоем; дамы кружились вокруг них, одетые в разноцветные шелка и расшитые камнями капоры. Затем все расступились и смотрели, как ловкий венецианец, служивший у короля, исполнял гальярду с такой невероятной живостью, что казалось, у него на ногах выросли крылья.

Танцы и музыка продолжались не меньше двух часов. Екатерина едва держалась на ногах и боялась, что ее и правда вырвет. Впервые ей показалось, что она может быть беременной. Екатерина испытала огромное облегчение, когда герцог подошел к ней поцеловать на прощание руку и она получила возможность передать ему подготовленные подарки, после чего с радостью пошла прилечь, лелея в душе самые дикие надежды.

На следующий день тошнота снова донимала ее, и на следующий. Потом начались месячные. Какое жестокое разочарование!

Екатерина подавила вздох. Тяжесть ноги Генриха, лежавшей у нее на коленях, становилась неприятной, и она сомневалась, что сможет и дальше выносить исходившую от нее вонь. Король шел на поправку, но два дня прошли в тревоге, так как его лихорадило, и врачи начали угрюмо покачивать головами. Екатерина впала в такое беспокойство, что приказала разместить свою кровать в кабинете рядом со спальней Генриха, где провела две бессонные ночи, слушая его стоны и вставая, чтобы промокнуть ему лоб и дать лакричные пастилки и коричные леденцы, которые взяла у его аптекаря. Это было полезное напоминание о том, что и короли смертны. Не в первый раз Екатерине стало ясно, что скоро она снова может стать вдовой — и получит возможность выйти замуж за кого хочет.