Значит, Элейн знала правду. Конечно, знала. Теперь мне стали понятны кое-какие странности нашего с ней разговора.

– Я столько раз хотела связаться с твоей мамой, а потом и с тобой, но Моррис – он бы не позволил.

– То есть вы хотели разыскать меня?

Она, похоже, удивилась.

– Боже правый, ты дитя моей дочери. Моя кровь.

Ее слова внезапно пробили меня. Я всхлипнула и расплакалась, закрывшись руками. Она протянула мне красивый платок с монограммой. Я стала извиняться, а она утешала меня, пока я вытирала глаза.

Снова повисло неловкое, мучительное молчание, а затем она сказала:

– Готова спорить, Вивиан была прекрасной матерью.

Я снова расплакалась и увидела сквозь слезы фотографию на приставном столике. Зернистое изображение четырех девочек, почти ровесниц, сидевших на диванчике, очень похожем на тот, на котором сидели мы.

– Это она? – спросила я, указывая на девочку посередине.

Все они были симпатичными, но моя мама выделялась особой красотой. В ней было что-то волшебное, даже тогда.

Рут взяла фотографию и снова села рядом со мной.

– Это она с сестрами…

– Сестрами?

– Твоими тетками, полагаю. Это Лорел, Сильвия и Мюриел.

Тетками? У меня есть тетки!

– Им тоже досталось, – сказала она. – Они хотели продолжать общаться с Вив… Думаю, Лорел могла написать ей раз-другой, но этим все и кончилось. Отец им запретил. Девочки его боялись. Как и все мы, полагаю.

– А они еще…

Она кивнула.

– Лорел в Нью-Йорке. Замужем, дочь примерно твоих лет. Это она, – Рут указала на еще одну фотографию. – Это Сьюзан. А Сильвия, – она снова указала на фотографию с сестрами, – она в Гринвиче. У нее дочь и два мальчика. А Мюриел в Уайт-Плэйнс. Замужем, три мальчика, – Рут улыбнулась и встала, указывая на еще одну фотографию, на каминной полке. – А эти маленькие сорванцы – твои кузены.