— Что я буду рад, если Наклонов виноват… А я не буду.
Еще вчера утром Егор мог торжествовать, если бы Наклонова удалось уличить в обмане. А сейчас… После того как вечером он побывал у Наклоновых дома, после того как дом этот показался добрым таким и дружеским… Но объяснять это было долго. Да и зачем вывертывать себя наизнанку? Егор только повторил:
— Не буду. Но я должен узнать…
— Ну что ж…
— Вы думаете, я как охотник? Или мне приключений хочется? А я… Вы же сами сказали, что я… наследник.
— Ладно, Егор, — неловко отозвался Ревский. — Я ведь только вот что говорю: не наделать бы глупостей.
Егор покладисто сказал:
— Я понимаю… Знаете что, с Гаем бы посоветоваться.
— Это мысль. Но, наверно, он уже в аэропорту или по дороге туда… Да и боюсь, что сейчас ему не до того.
— Наоборот. Может быть, это его отвлекло бы… — Егор запнулся.
Ревский смотрел с грустной усмешкой.
— Вот видишь. А нас
— Я не забыл, — сказал Егор. И это была правда. Он не забыл, потому что думал о рукописи и лейтенанте Головачеве. — Александр Яковлевич, Димка разве виноват? Ну что не вытерпел и вот так…
— Что ты, Егор… Как можно обвинить ребенка? Он не выдержал одиночества. Взрослые и те не всегда выдерживают.
— Вот и я говорю. Лейтенант Головачев застрелился тоже из-за этого. Разве он виноват?
— Трудно судить. Что мы знаем о Головачеве? Даже повесть не читали, а слышали в пересказах, в отрывках… А вот мальчика жаль отчаянно.
— И еще Гая, — сказал Егор. — Мы-то этого Димку все-таки не знали, а он знал. Поэтому ему хуже всех.
— Хуже всех Димкиной матери.
— Ну, она-то сама виновата!