Ты мне писала: «Болезнь не опасная». Ты права. Болезнь не опасная. Но она мучительная. Круглые сутки видеть близ себя человека, который беспрерывно переносит страдания; все лечение болезни которого состоит в причинении ему новых страданий; каждое движение для которого – боль; которому боль не дает спать ночи; который поэтому весь разбит, измучен, нервно-расстроен; – видеть все это день за днем… Как Ты думаешь, можно самому потерять обладание собой? Я, кажется, его теряю. За прошедшую неделю я почти захворал сам. И среди всего этого Твои страшные телеграммы и мучительные письма…

Нина, хорошая, милая! Пойми меня и пойми, что я не могу поступить иначе, как поступаю. Что если бы я поступил иначе, не было бы лучше ни для Тебя, ни для меня. Если бы, подавляя свое чувство, я приехал бы к Тебе, наша встреча была бы мертвой и нам не нужной. Пойми, наконец, что моя мучительная тоска по Тебе, мои бессильные порывания к Тебе, мои письма, мои телеграммы, мои слезы (ибо, получив последнее Твое письмо, я просто и наивно плакал) должны быть для Тебя дороже и прекраснее, чем мое формальное исполнение раз данного обещания…

Конечно, я не работаю. И с внешней стороны трудно работать при условиях моей жизни, и внутренно, под влиянием Твоих писем, я не могу быть спокойным, а стало быть, не могу и работать. А мне работать необходимо, повторяю Тебе!

Прости меня, если я обидел Тебя чем-либо. И верь, что я не сержусь ни на одно слово Твоего письма; я только огорчен очень… После этого Твоего письма начинаю смертельно бояться нашей встречи в Москве. Хочу Тебя видеть страстно, но предвижу минуты боли невыносимой. Если будет для меня какая-либо возможность, постараюсь, чтоб того же числа, 17/30 февраля, мы встретились в Петербурге. Если невозможно будет, умоляю, будь ко мне милосердна. Ты сама не понимаешь, какие жестокие Ты мне наносишь раны. Ты никогда еще не говорила ничего столь беспощадного, как в последнем письме Твои слова о Робере. Нина! Нина! неужели они были правдой?..

Брюсов – Нине.

4/17 февраля 1909 г. Москва.

…Чувствую себя как затравленный зверь. Ты требуешь, чтобы я ехал к Тебе. Моя жена требует, чтобы я был с ней. Издатели требуют обещанных мною рукописей. Кредиторы требуют, чтоб я усердно занялся продажей моего дома, дабы выплатить им долг. – А я не могу ни ехать к Тебе, ни быть с женой, ни писать статьи, ни хлопотать о доме. Ничего не могу. Мне хочется броситься ничком, закрыть глаза, сложить руки, сказать: пусть будет, что будет! Или умереть, – наконец, умереть! наконец, освободиться ото всех мучительств этой жизни.