– Скорее уж Хайдеггера.

– В принципе, это характерно для всех мыслящих Людей первой трети двадцатого века– боязнь за конкретную личность, страх перед разрастающейся массовостью. И Фромм, и Хайдеггер, и Кафка, а особенно Ортега-и-Гассет, все они в этом плане очень близки. Такой образ мысли лишь вполне естественная ответная реакция на процесс «восстания масс».

– Да, Пётр Дмитриевич, страх перед людьми естественен.

– Константин Станиславович, не перед людьми как таковыми, а перед их количеством.

– Разница в том, что люди– это совокупность конкретных присутствий, а под количеством, прежде всего, понимается такой феномен, как толпа, то есть нечто обобщённое, недифференцируемое в познании и наблюдении.

– Не вижу ничего страшного в толпе; разве толпа не состоит из «Человеков»?

– Этим-то она и страшна.

– Толпа сплачивает, делает Людей эмоционально, а значит и духовно, ближе.

– Вот в этой «близости» человек и лишается своего «Я», обращаясь в некую человеко-самость, которая…

– Толпа– это, прежде всего, совокупность Людей. Среди Людей наоборот забываешь свои проблемы, ибо чувствуешь единение, счастье. Все равны и…

– Ах да, вы же ещё и коммунист.

– Да, я коммунист и не вижу в этом ничего плохого.

– Николай второй тоже не видел.

– Не будем переходить к частностям.

– Хорошо, хорошо.

– Коммунизм– это…

– Бакунин по этому поводу как-то сказал: «Коммунизм– это… насилием сплочённое стадо животных».

– В корне не согласен. Коммунизм– это равенство, братство, счастливая и простая жизнь, в конце концов.

– Коммунизм– утопия.

– И что же, по-вашему, не утопия?