Они сели за столик, Дзержинский попросил заварить хорошего кофе и, перегнувшись через стол чуть не пополам, шепнул:

— Вы играть умеете?

— Что? — Гуровская, приняв было шутливую манеру Дзержинского, резко подалась назад. — Как — играть? О чем вы? С кем?

— Тише, Еленочка, тише, дружок. Я хочу просить вас о помощи.

— Господи, пожалуйста! Я не могла понять, о какой вы игре.

— Тутошние филеры топали за мной, я от них с трудом отвязался. А мне сегодня надо увидаться с одним господином. Так вот, пожалуйста, сыграйте роль моей доброй и давней подруги. Сможете?

— Кто этот господин?

— Мой знакомый. Нет, нет, это не опасно. Будь опасно, я не посмел бы вас просить.

— Ну, конечно, сыграю. Где это будет?

— У вас.

— У меня?

— Да. А что? Неудобно?

— Я съехала со старой мансарды... Присматриваю новое жилье, поближе к центру, но такое же недорогое.

— Где вы теперь живете?

— Я?

Дзержинский снова улыбнулся:

— Ну, конечно, вы — не я же.

— У меня не совсем удобно, потому что я сейчас остановилась в отеле. Не знаю, какова его репутация...

— Как называется отель?

Гуровская почувствовала, как стали холодеть пальцы: не везти же его в свой роскошный трехкомнатный номер? Он такой, он прямо спросит: откуда деньги? А она не готова лгать ему, да ему вообще нельзя лгать, такие уж глаза у него, открытые, спокойные, усмешливые, добрые, зеленые у него глаза.