— Которое придет на смену «ответственному министерству»?

— А вы действительно считаете нынешнее — «ответственным»?

— Вы нет?

— Мы не туда пошли, Павел Николаевич, не туда. Извольте салату, я истосковался по зелени, государь ограничивает себя в еде, спартанская обстановка, поразительная скромность, воистину аристократическая... Оливковое масло изволите или наше, подсолнечное?

— Оливковое, благодарю вас... А куда надобно идти, Дмитрий Федорович?

— Ко взаимному доверию. Следовательно, к честному обмену мнениями. Я приглашаю вас сформировать министерство доверия, Павел Николаевич.

Такого Милюков не ждал, вилка в руке дрогнула.

— Как вас понять?

— Так, как я сказал... Ваша аграрная программа, по которой часть земель будет отчуждена крестьянам — с выкупом, понятное дело, помещикам, — меня не пугает. Это, как я понимаю, главный пункт расхождений между вами и Горемыкиным, не так ли?

— Горемыкин — пустое место, Дмитрий Федорович, разве вы его в расчет берете?

— А кого вы берете в расчет?

— Того же, кого и вы.

Трепов решил настоять на своем, добиться ответа прямого, поэтому настойчиво спросил:

— А кого, с вашей точки зрения, мы берем в расчет?

— Столыпина, — ответил наконец Милюков. — Разве вы не его имели в виду?

Добившись ответа, Трепов продолжил, словно бы Милюков пробросил мелочь:

— Согласны ли вы, Павел Николаевич, чтобы облегчение крестьянской участи, то есть передача части земель мужику, было провозглашено государем, или полагаете, что только Дума вправе принять такой закон?

— Я полагаю, что милость, данная крестьянству из рук государя, поможет успокоению страны, Дмитрий Федорович.

Трепов откинулся на спинку кресла: Милюков в кармане. Хорош либерал! Ишь, глазами сияет, недоносок, видит себя в Зимнем, не иначе! Дай только время, я тебе покажу кадетскую свободу! На Акатуе у меня сгниешь!